Лионель Линкольн, или Осада Бостона

Переводъ E. H. Киселева.

Быть можетъ не найдется другой страны, исторія которой давала бы такъ мало для поэзіи, какъ исторія Сверо-Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ. Книгопечатаніе появилось еще задолго до поселенія первыхъ колонистовъ, и политика провинцій и штатовъ всегда была направлена къ поощренію просвщенія. Во всей исторіи Америки нтъ не только ни одного темнаго факта, нтъ даже сомнительнаго. Все не только выяснено и извстно, но даже общеизвстно, такъ что воображенію автора нечего и пріукрасить. Конечно, люди впали въ обычные кривотолки насчетъ репутаціи отдльныхъ личностей, основываясь на самыхъ ихъ выдающихся и легко истолковываемыхъ дяніяхъ, и вывели изъ нихъ заключенія, на которыя и опирались въ своихъ сужденіяхъ. Но, кто глубоко изучилъ человческую природу, тотъ знаетъ, что самыя противорчивыя достоянства и недостатки часто борятся въ одномъ и томъ же сердц. Дло поэта не въ томъ чтобъ одолть эти заблужденія; ни одна неловкость не влечетъ за собою столь быстраго возмездія, какъ попытка поучать читателя, ищущаго вовсе не поученія, а только развлеченія. Авторъ знаетъ эту истину по опыту, а также и по затрудненіямъ, которыя онъ встртилъ создавая эту книгу, единственный историческій трудъ, который онъ дозволилъ себ, и, наконецъ, по пріему оказанному ему публикою. Онъ и доказалъ, что онъ не пренебрегаетъ мнніемъ публики, оставивъ попытки, безполезность которыхъ была ему такъ ясно доказана.

Когда романистъ ршается нарушить порядокъ времени, сочетая обычаи и событія разныхъ вковъ, то онъ можетъ винить въ своемъ неуспх только собственное недомысліе и безталанность. Но, когда его успху противятся обстоятельства, ему въ оправданіе позволительно сказать, особенно если онъ созналъ свои заблужденія и отрекся отъ нихъ, что главная его ошибка состояла въ попытк сдлать невозможное.

Авторъ этого романа, открыто признавая, что его «Ліонель Линкольнъ» вышелъ не таковъ, какимъ онъ хотлъ, чтобъ онъ былъ, когда принимался за него, все же полагаетъ, что онъ иметъ нкоторыя права на вниманіе читателя. Битвы при Лексингтон и Бонкеръ-Хилл, движеніе на Проспектъ-Хилль описаны со всею точностью, на какую былъ способенъ человкъ, не бывшій очевидцемъ этихъ важныхъ событій. Авторъ не щадилъ труда, изучая англійскіе и американскіе документы, и черпалъ свднія изъ частныхъ источниковъ съ твердымъ намреніемъ добиться истины. Самая мстность была имъ лично посщена и осмотрна, и вс описанія и разсказы строго взвшены и сопоставлены съ мстными условіями. Авторъ этимъ не ограничился; ему удалось добыть журналы того времени и возстановить даже перемны погоды въ т дни. Тотъ, кому будутъ интересны вс эти подробности, можетъ быть увренъ, что въ «Ліонел Линкольн» онъ прочтетъ обо всемъ этомъ самыя точныя сообщенія. Журнальные обозрватели, которые при выход въ свтъ этой книги упрекали автора въ томъ, что онъ не церемонится съ природою, то и дло освщая сцену событій луннымъ свтомъ, были неправы. Пусть они знаютъ, что метеорологическія перемны въ т дни были передъ глазами автора все время, пока онъ писалъ свой романъ.

Поэтическія произведенія, плоды фантазіи, рдко бываютъ поняты даже тми, кто обладаетъ всмъ необходимымъ умньемъ, чтобы судить о нихъ. Такъ, въ одной стать, въ общемъ благопріятной для книги, если принять въ разсчетъ ея заслуги, содержалось замчаніе о томъ, что созданіе и картина характеровъ идіота и глулпа должны были причинить не малыя затрудненія автору. Поэтому будетъ не излишне заявить, что Джобъ Прэй и Ральфъ были люди лично извстные автору, и что имъ соблюденъ даже ихъ языкъ, насколько это допускалъ ходъ повствованія.

«Ліонель Линкольнъ», какъ большинство произведеній того же автора, первоначально печатался съ непереписанной рукописи и несъ на себ вс недочеты и пера и печати pari passu. Въ этомъ изданіи большая часть ошибокъ такого происхожденія была исправлена, и авторъ надется, что книга черезъ это нсколько выигрываетъ со стороны вншней добропорядочности.

Дорогой Джей!

Наша непрерывная двадцатичетырехлтняя тсная дружба объяснитъ появленіе въ этой книг вашего имени. Человкъ съ боіе живымъ умомъ, чмъ мой, могъ бы, пользуясь случаемъ, сказать нсколько словъ о блестящихъ заслугахъ вашего отца; но мое слабое свидтельство ничего не въ силахъ прибавить къ слав, которая уже стала достояніемъ потомства; а между тмъ, зная такъ близко заслуги сына и испытывая такъ долго его дружбу, я еще могу отыскать наилучшіе поводы, чтобы посвятить вамъ эти легенды,

Способы и пути, какими частныя событія, характеры и описанія, которыя найдутъ въ этихъ легендахъ, дошли до свднія автора, вроятно, навсегда останутся тайною между имъ и его издателемъ. Онъ считаетъ лишнимъ ручаться за то, что главные факты, которые сюда входятъ, врны, потому что еслибъ они сами по себ не давали доказательства своей врности, никакія увренія автора, по его глубокому убжденію, не заставили бы поврить имъ.

Но хотя онъ не намренъ представить положительныхъ доводовъ въ опору своего произведенія, онъ не поколеблется представить вс отрицательные доводы, какіе у него имются.

Итакъ, онъ торжественно заявляетъ прежде всего, что никакой невдомый человкъ того или другого пола не помиралъ по сосдству съ нимъ и не оставлялъ бумагъ, которыми авторъ законно или незаконно воспользовался. Никакой инозомецъ съ мрачною физіономіею и молчаливымъ нравомъ, вмнившій себ молчаніе въ добродтель, никогда не вручалъ ему ни единой исписанной страницы. Никакой хозяинъ не давалъ ему матеріаловъ для этой исторіи съ тою цлью, чтобы выручкою за пользованіе этими матеріалами покрыть долгъ, оставшійся за его жильцомъ, умершимъ отъ чахотки и покинувшимъ сей бренный міръ съ безцеремоннымъ забвеніемъ итога послдняго счета своего хозяина, т. е. издержекъ на его похороны.

Авторъ ничмъ не обязанъ никакому краснобаю, мастеру разсивать своими розсказнями скуку долгихъ зимнихъ вечеровъ. Онъ не вритъ въ привиднія. За всю свою жизнь онъ не имлъ никакихъ видній, и спитъ онъ всегда такъ крпко, что не видитъ никакихъ сновъ.

Онъ вынужденъ признаться, что ни въ одномъ изъ журналовъ, выходящихъ каждый день, каждую неддю, каждый мсяцъ, или каждые три меяца, онъ не нашелъ ни одной, ни хвалебной, ни критической статьи, содержащей мысдь, которою его слабыя средства могли бы воспользоваться. Никто, какъ онъ, не жалетъ объ этой фатальности, потому что редакторы всхъ этихъ журналовъ обычно влагаютъ въ свои статьи столько воображенія, что благоразумно пользуясь ими можно было бы обезпечить за книгою безсмертную славу, сдлавъ ее непостижимою.

Онъ твердо заявляетъ, что не получилъ свдній ни отъ какого ученаго общества, и не опасается опроверженій съ этой стороны, ибо чего ради существо столь темное и незначущее, удостоилось бы ихъ милости?

Хотя его и видятъ отъ времени до времени въ сытномъ ученомъ обществ, извстномъ подъ именемъ «Клуба хлба и сыра», гд онъ сталкивается съ докторами правъ и медицины, поэтами, художниками, издателями, законодателями и всякаго рода писателями, начиная съ метафизиковъ и представителей высшихъ наукъ и кончая авторами фантастическихъ произведеній, но онъ увряетъ, что смотритъ на ученость, которую тамъ подбираютъ, какъ на вещь слишкомъ священную, чтобъ ею пользоваться въ какомъ-либо труд, кром проникнутаго высшимъ достоинствомъ серьезной исторіи.

Объ учебныхъ заведеніяхъ онъ долженъ говорить съ уваженіемъ, хотя права истины и выше правъ признательности. Онъ ограничится заявленіемъ, что эти заведенія вполн неповинны въ его заблужденіяхъ, такъ какъ онъ давнымъ-давно позабылъ то немногое, чему въ нихъ обучался.

Онъ не похитилъ образовъ у глубокой и естественной поэзіи Брайанта, ни сарказма у ума Хадлека, ни счастливыхъ выраженій у богатаго воображенія Персиваля, ни сатиры у дкаго пера Поольдинга [2] , ни округленныхъ періодовъ у Ирвинга [3] , ни соблазнительной лакировки у картинъ Верлланка [4] .