Лионель Линкольн, или Осада Бостона
Шрифт:
Круглыя Дорчестерскія горы еще были освщены солнцемъ, которое за нихъ садилось. Надъ водой еще скользили блдныя свтовыя полосы и золотили зеленыя верхушки холмовъ на островахъ у входа въ бухту. Вдали виднлись бостонскія колокольни, выступавшія изъ тни, которая уже надвинулась на городъ. Флюгера на колокольняхъ еще блестли на солнц, между тмъ какъ темный маякъ на конической вершин Биконъ-Гилля уже начиналъ свтиться боле яркимъ свтомъ, хотя и съ неправильными промежутками. Между островами, напротивъ города, стояло на якор нсколько большихъ кораблей, которые становились все меньше и меньше видны по мр того, какъ сгущался вечерній туманъ, хотя ихъ мачты еще освщались солнцемъ. На всхъ корабляхъ, на укрпленіяхъ маленькаго острова въ глубин бухты и на разныхъ военныхъ постахъ въ самой высокой части города — всюду разввался англійскій флагъ. Молодой человкъ стоялъ и любовался этой сценой. Въ это время грянула заревая пушка, флаги стали спускаться. Молодой человкъ вдрутъ почувствовалъ, что его стремительно хватаетъ за руку выше кисти старикъ-пассажиръ.
— Придетъ ли когда-нибудь день, что этотъ флагъ спустится въ нашемъ полушаріи, чтобы ужъ больше не подниматься? — проговорилъ старикъ тихимъ голосомъ.
Молодой человкъ быстро поднялъ глаза, чтобы взмянуть на говорящаго, но сейчасъ же опустилъ ихъ подъ его проницательнымъ взглядомъ. Послдовало молчаніе, видимо, очень тяжелое для молодого офицера. Наконецъ, онъ сказалъ, указывая на землю:
— Вы вдь бостонецъ и долины хорошо знать городъ. Скажите, пожалуйста, какъ называются эти красивыя мста?
— A вы разв сами не изъ Бостона?
— Родомъ да, но по привычкамъ, по воспитанію я англичанинъ.
— Будь он прокляты, эти привычки! И что же это за воспитаніе, когда ребенокъ забываетъ свою родину!
Старикъ пробормоталъ эти слова вполголоса; повернулся и снова зашагалъ по палуб, направляясь къ баку.
Молодой офицеръ постоялъ нсколько минутъ въ раздумьи, потомъ какъ-будто припомнилъ, зачмъ собственно онъ сюда пришелъ, и громкимъ голосомъ позвадъ:
— Меритонъ!
Услыхавъ его голосъ, стоявшіе вокругъ лоцмана сейчасъ же разошлись, а съ претензіями одтый молодой человкъ подошелъ къ офицеру почтительно и въ то же время нсколько фамильярно. Молодой офицеръ на него почти даже и не взглянулъ, а только сказалъ:
— Я вамъ поручилъ задержать лоцманскую лодку, чтобы она свезла меня на берегъ. Узнайте, готова ли она.
Лакей сбгалъ узнать и почти сейчасъ же вернулся съ докдадомъ, что лодка готова.
— Только, сэръ, я увренъ, что вы въ эту лодку сами не пожелаете ссть.
— Эта увренность недурно васъ рекомендуетъ, мистеръ Меритонъ. Но почему же бы мн въ додку не ссть?
— ІІотому что въ ней уже сидитъ этотъ непріятный старикъ-иностранецъ въ потасканномъ костіом.
— Ну, этого мало, чтобы заставить меня отказаться отъ общества единственнаго порядочнаго человка изъ всего корабля.
— Боже мой! — изумился Меритонъ и даже вытаращилъ глаза. — Конечно, сэръ, относительно манеръ и воспитанія никто лучше васъ не можетъ разсудить, но его костюмъ…
— Довольно, довольно, — осгановилъ баринъ своего слугу не безъ нкоторой рзкости. — Мн очень пріятно быть съ нимъ вмст. Если же вы считаете, что это ниже вашего достоинства, то я вамъ разршаю остаться на корабл до завтра. Одную ночь я могу обойтись безъ такого фатишки, какъ вы.
Не обращая вниманія на убитый видъ смутившагося лакея, офицеръ подошелъ къ. борту, гд его ждала лодка. По тому движенію, которое произошло среди команды, когда офицеръ проходилъ мимо, а также по тому, съ какимъ почтеніемъ его провожалъ самъ капитанъ, можно было догадаться, что онъ особа важная, не смотря на свою молодость, и что главнымъ образомъ изъ уваженія къ нему на корабл все время поддерживался такой удивительный порядокъ. Вс спшили помочь ему какъ можно удобне сойти въ лодку. Между тмъ старикъ-пассажиръ уже усплъ занять въ ней самое лучшее мсто и сидлъ съ разсяннымъ и небрежнымъ видомъ. На косвенное замчаніе Меритона, все-таки послдовавшаго за своимъ бариномъ, что не мшало бы старику уступить свое мсто господину офицеру, онъ не обратилъ ни малйшаго вниманія. Молодой человкъ слъ рядомъ со старикомъ и при этомъ такъ просто держалъ себя съ нимъ, что лакей остался въ высшей степени недоволенъ. Какъ будто находя, что этого смиренія все еще не достаточно, молодой человкъ, когда замтилъ, что гребцы подняли весла и ждутъ, учтиво обратился къ старику съ вопросомъ, готовъ ли онъ и можно ли хать. Старикъ отвтилъ утвердительнымъ кивкомъ, весла пришли въ движеніе и погнали лодку къ берегу, а корабль сталъ маневрировать, чтобы бросить якорь на высот Нантаскета.
Весла въ тишин мрно опускались и поднимались, а лодка, идя навстрчу отливу, лавировала среди многочисленныхъ протоковъ между разными островами. Когда она поравнялась съ «замкомъ» — такъ называлось укрпленіе на одномъ изъ острововъ — темнота разсялась подъ лучами молодого мсяца. Окружающіе предметы сдлались лучше видны, и старикъ разговорился, съ увлеченіемъ пустившись объяснять молодому человку названія мстностей и описывать ихъ красоты. Но когда лодка приблизилась къ пустыннымъ набережнымъ, онъ сразу умолкъ и мрачно откинулся на скамью, видимо не желая говорить о бдствіяхъ отечества.
Предоставленный собственнымъ мыслямъ молодой офицеръ сталъ съ интересамъ глядть на длинные ряды домовъ, освщенныхъ мягкимъ луннымъ свтомъ съ одной стороны, между тмъ какъ другая сторона казалась еще темне вслдствіе контраста съ лучами мсяца. Въ порту стояло лишь очень немного кораблей со снятыми мачтами. Заполнявшій его прежде цлый лсъ мачтъ куда-то исчезъ. Не слышно было шума колесъ, характернаго для главнаго рынка всхъ колоній. Только издали доносилась военная музыка, безпорядочные крики солдатъ, пьянствовавшихъ по кабакамъ на берегу моря, да сердитые оклики вахтенныхъ на военныхъ корабляхъ, относившіеся къ немногимъ лодкамъ, которыя еще сохранились у жятелей для рыбной ловли и береговой торговли.
— Какая перемна! — воскликнулъ молодой человкъ, увидавъ эту сцену опустошенія.- A я, хотя и смутно, но помню здсь совершенно другую картину. Правда, это было давно…
Старикъ не отвтилъ ничего, только какъ-то странно улыбнулся, отчего черты его лица приняли вдвойн замчательный характеръ. Молодой офицеръ тоже больше ничето не сказалъ, и оба молчали до тхъ самыхъ поръ, пока лодка не остановилась у набережной, гд прежде такъ было людно и оживленно, а теперь только расхаживалъ мрными шагами одинъ часовой.
Каковы бы ни были чувства двухъ пассажировъ, окончившихъ долгій и трудный путь, они ихъ не выразили ничмъ — ни тотъ, ни другой. Старикъ снялъ шляпу со своей сдой головы и, держа ее передъ собой, какъ бы читалъ молитву, а его молодой спутникъ стоялъ съ видомъ человка, занятаго своими собственными ощущеніями, которому вовсе не до того, чтобы длиться ими съ кмъ бы то ни было.
— Здсь, сэръ, мы должны съ вами разстаться, — сказалъ онъ, наковецъ, — но я надюсь, что наше знакомство на этомъ не кончится.
— Человкъ моихъ лтъ не иметъ права давать какія-либо общанія, исполненіе которыхъ зависитъ отъ времени. Онъ не можетъ разсчитывать на то, что Господь еще долго позволитъ ему жить на земл. Вы видите во мн человка, возвращающагося на родину изъ очень печальной поздки въ другое полушаріе, чтобы сложить въ родной земл свои смертные останки. Если же Богу будетъ угодно настолько продлить мою жизнь, — то вы еще обо мн услышите, а я съ своей стороны не забуду ни васъ, ни вашей ко мн доброты и любезности.