Лира. Жизнь на грани миров
Шрифт:
И где-то внутри понимала, что натворила дел, что виновата, но вот такое наказание... Неужели он считает, что после этого я захочу его прикосновений?
– Иди сюда, - велел он, когда я уже собралась одеваться.
В моих глазах стояли слёзы. Я просто отвернулась, не желая этого показывать.
Он подошёл сзади, прикоснулся ко мне, заставляя вздрогнуть. Сейчас я чувствовала себя уязвимой, как никогда.
– Прости, я перегнул палку, - шептали его губы.
Стало обидно ещё больше. Он развернул меня к себе лицом и просто обнял, а я не удержалась и зарыдала.
Когда слёзы закончились, он помог мне одеться, хотя его помощь вызывала во мне протест, но руки дрожали, чувствовала себя разбитой.
– Поцелуй меня, - сказал он.
Я отвернулась. Подачки мне не нужны. Переживу!
– Я испугался за тебя. Что я должен был сделать? Отшлёпать тебя?
– спросил он с нотками горечи, потом отпустил меня и ушёл.
И так хотелось, чтоб не уходил, остался, старался загладить свою вину, показал, что я ему дорога. Но он просто оставил меня.
Меня до вечера никто не тревожил, я же, не желая заниматься себяжалением и самобичеванием, взялась за уроки, решив, пока есть время, пройти несколько тем вперёд по климатологии, метеорологии. Изучила местный календарь. Названия месяцев я знала, как и разбивку, но какое точно сегодня число по их летоисчислению - не ведала. Вспомнила легенду, где фигурировали даты, когда я родилась, когда замуж вышла, когда муж умер. Лишь после этого перешла вновь к урокам. Просмотрела программу по высшей математике, которую любила, стала потихоньку контрольные делать да курсовую писать. Так погрузилась в процесс, что не сразу поняла, что на пороге кто-то стоит.
– Мадам, вы обедать будете?
Хотелось ответить: какой обед вечером? Но против местных обычаев не поспоришь, а вводить свои - слишком привлекать внимание.
– Буду, - отвлечься мне не помешает. Курсовую я по высшей математике решила почти всю.
– Вам помочь одеться?
– Да, если можно.
Слабость по-прежнему чувствовалась. Это из-за обиды или после изгнания паразитов?
Руки дрожали. Да что со мной такое?
Когда я встала, меня повело. Может, зря отказалась пить энергию мужа?
Мне нацепили портки.
Мари же выглядела растерянной.
– Что случилось, Мари?
– Мадам, а как же вы...
– женщина явно смущалась говорить на эту тему, отчаянно краснея. А я поняла, что что-то не так. Присмотрелась. Ах, да, прорези не было. Просто их панталоны имели на стыке прорезь, чтобы не снимая на горшок ходить. Значит, Ли позаботился об этом. Хорошо. Это его, впрочем, не прощало.
– Потерплю.
– Но это ведь вредно, мадам.
– Мари, - угрожающе зашипела я.
Она замолчала.
Одевшись, я, едва держась на своих двоих пошла вдоль стеночки.
– Мадам, может мне принести вам сюда еду?
– Нет. Я буду обедать вместе со всеми.
Лестница далась особенно тяжко, я шла сама, держась за перила. Мари следовала рядом, готовая в любое мгновение поддержать, и я была ей за это благодарна.
За столом находился Уитворт, его мама и незнакомый мужчина против неё. Худощав, похож на скелет, обтянутый кожей. Гладко выбрит с затравленным взглядом. И тут у меня что-то щёлкнуло. Дак это ж будущий "свёкр". Похоже, его вымыли, приодели да побрили.
Ли окинул меня взглядом, поджал губы и отвернулся. Вообще-то я тут обиженная, а не он. Что-то сказал матери, затем встал, галантно отодвинул мне стул, мимолётно притронулся, и я почувствовала, как от прикосновения в меня вливается энергия. Подняла на него непонимающий взгляд. Как ему удалось? Я думала, только пить могу.
Увидела, как "свекровь" быстро отворачивается. Значит, наблюдала за нами. Ну вот, а я нарушила приличия, насколько помню, ведь можно смотреть лишь из-под полуопущенных ресниц.
– Добрый вечер, сэр, мадам Уитворт.
– Добрый, мадам Анри.
И вроде бы всё чинно, а будто оскорбила, унизила. Похоже, объявила мне войну. Плохо.
Тут пришла гувернантка с Луизой.
– Добрый вечер, папа, бабушка, сэр...
– запнулась она, явно не узнавая своего дедушку.
Мужчина, до того сидевший и не обращающий ни на кого внимания вдруг оживился.
– Здравствуй, дитя, - его голос был похож на скрип. А ещё чувствовалось в нём что-то потустороннее.
– Меня зовут Джозеф. А тебя, дитя?
– Как моего папу?
– Папу?
– удивился священник. И повернулся к сыну. Ли уже отошёл от меня, пока внимание отца было приковано к малышке. Я смотрела на ауру девочки, отмечая на ней чёрную метку. И её аура вспыхивала красными сполохами при речи дедушки. Малышка боялась, но при этом прямо глядела в глаза.
Повисла звенящая тишина. Лишь мухи решились её нарушить своим жужжанием.
У меня во рту пересохло.
– Меня Луизой звать.
А я вдруг привлекла нежно девочку к себе.
– Это твоя мама? Познакомишь нас?
– спросил "свёкр".
Девочка повернулась ко мне, умоляя взглядом не выдавать.
– Сэр Джозеф, познакомьтесь, это моя мама Лизетт Уитворт. Мама, познакомьтесь с сэром Джозефом.
– Очень приятно, сэр Джозеф, - я встала и отвесила реверанс.
– Вы в трауре. У вас кто-до умер?
– теперь всё внимание было обращено ко мне. От его взгляда почти чёрных глаз стало не по себе.
В легенде ничего не было про родителей Лизетт. Поэтому пришлось выкручиваться:
– Мой первый супруг. На самом деле Луиза не моя родная дочь, - сказала я.
– Мои соболезнования. Пусть земля ему будет пухом...
– пожелал бывший священник.
– И давно он покинул наш бренный мир?
– не унимался "свёкр". Но тут он дёрнулся. Жена вмешалась?
– Чуть меньше двух лет назад.
– Но вы до сих пор в самом жёстком трауре, - сказал отец жениха.
– Да? Простите, я не обратила внимания в связи с переездом сюда.
– Так когда вы поженились с моим сыном?