Лирика Древнего Рима
Шрифт:
В башне над створом ворот стоял предводитель вейентов,
И к неприятелю речь дерзкую он обращал.
Но, пока бил таран рогами медными стену
И под навесами шел там непрерывный подкоп,
35 Косс закричал: «Смельчаку веселее на поле сражаться!»
И, не замешкав, они сшиблись в открытом бою.
Боги латинским рукам помогли: и шея Толумна
Срублена, крови струей римских омыла коней…
Клавдий затем покорил врагов,
40 Отнял бельгийский щит мощного их вожака —
Щит Вирдомара: свой род тот вел от самого Рейна
И с колесниц на бегу страшные копья метал.
Но, когда бился в строю в полосатых своих шароварах,636
С шеи обрубленной цепь в руки упала врагу.
45 Ныне во храме лежат три добычи: Феретрием637 стал он,
Ибо, ударив мечом, вождь опрокинул вождя;
Иль потому, что сюда побежденных сносили оружье,
Ныне Феретрию сей гордый алтарь посвящен.
Павел,638 брось отягчать мою гробницу слезами:
Нет, никакою мольбой черных дверей не раскрыть!
Помни, едва попадет погребенный в подземное царство,
Сталь непреклонных ворот путь перережет назад.
5 Если мольбу твою бог и услышит в угрюмом чертоге,639
Все-таки слезы твои берег поглотит глухой.
Вышних волнует мольба: но лишь деньги возьмет перевозчик,640
Бледные двери замкнут тень под травой гробовой.
Сея печаль, звучала труба, и факел враждебный,
10 Снизу подложенный, прочь голову с ложа мне сбил.
С Павлом мне чем помогло супружество, иль колесницы
Предков, иль славы моей столь драгоценный залог?
Не пощадили меня, Корнелию, злобные Парки!
Вот превратилась я в то, что и щепоткой возьмешь.
15 Ночи проклятые, вы, болота с ленивым теченьем,
Ты, о волна, что кругом ноги объемлешь мои, —
Ах, я попала сюда слишком рано, хоть я и невинна:
Пусть моей тени Отец суд несуровый воздаст.
Если ж над урной Эак восседает судьею, да судит
20 Бренные кости мои — как ему жребий велит.
Пусть тут и братья сидят, а вблизи от трона Миноса
Молча внимает суду строгих толпа Евменид.
Брось свою тяжесть, Сизиф, уймись, колесо Иксиона,
Тантал да ловит в уста влагу обманчивых струй!
25 Ныне пусть бледных теней не травит Цербер жестокий,
Пусть, соскользнувши, лежит цепь с онемевшим замком
Буду себя защищать: а если солгу, в наказанье
Пусть мои плечи томит скорбная урна сестер.641
Если кто-нибудь был трофеями предков известен, —
30 Дед Нумантинский,642 тебя Африка здесь назовет.
С ним сравнится еще толпа материнских Либонов:643
Каждый из этих домов блеском поддержан своим.
С дней, как претекста моя644 заменилась одеждою брачной,
С дней, когда лентой иной волосы я собрала,
35 Павел, на ложе твоем была я до смертного часа:
Пусть этот камень гласит — лишь одному я жена!
Предков я пеплом клянусь, которых ты, Рим, почитаешь
И перед кеми легла Африка с бритой главой.645
Мужем клянусь, кто сломил и дом и геройство Персея,646
40 Хоть тому был образцом предок далекий Ахилл, —
Что не смягчала ничем для себя я законов цензуры
И ни единым пятном не осквернила сей дом.
Не повредила, о нет, Корнелия пышным трофеям,
Ибо и в знатной семье всем подавала пример.
45 Жизнь не менялась моя: она до конца безупречна,
Честно с тобой мы прошли между двух факелов путь.647
Я от природы храню законы, мне данные кровью, —
И пред судилищем страх сделать бы больше не смог.
Как бы сурово меня ни винили таблички из урны,
50 Хуже не станет никто от приближенья ко мне,
Даже чистейшая всех слуга башненосной Кибелы
Клавдия,648 ты, чей канат с места богиню совлек,
Даже и та,649 чей покров очаги оживил белоснежный,
В час, когда вновь призвала Веста священный огонь.
55 Милой твоей головы я, Скрибония-мать, не срамила:
Что же во мне изменить мнила б ты, кроме судьбы?
Славят теперь слезами меня, и мать, и весь город.
Будет защитою мне Цезаря горестный вздох.
«Да, — он молвит, — она была достойной сестрою
60 Дочери нашей»,650 — и вот слезы у бога текут.
Все же почетную я себе заслужила одежду,
Не из бесплодной семьи вырвана ныне судьбой.