Лиса. Личные хроники русской смуты
Шрифт:
— Совсем-совсем? — осторожно уточнила Лиса и, вспомнив о своих нарядах, порозовела.
Ей стало стыдно за своё безмятежное благополучие.
— Почти, — ответила мама. — Голышом, конечно, не ходили, но таких, как я, с одним приличным платьем, хватало. Мужчинам было проще — они после армии по пять лет в военном ходили. Погоны снимут, и ходят… Чем не женихи?.. А у нас, у женщин, кому нечего «в люди» одеть, против таких, как Надька, — не было никаких шансов. Вот я и решила, когда оказия подвернулась, всю зарплату потратить на наимоднючие в то время капроновые чулки — светлые с чёрной пяткой!!! Дорогущие, но
Приближался выпускной…
Два дня однокашники Лисы, азартно соревнуясь с такими же выпускниками из параллельного класса, украшали свою половину актового зала. Как чуньки перемазались красками, испортили одежду, которую, разумеется, было жаль, но не до трагизма. Да и какой мог быть трагизм на фоне грядущих событий? В эти дни все — как никогда — много шутили, но ещё чаще смеялись беспричинно, просто от избытка хорошего настроения. Смеялись, хотя души щемила лёгкая, по-особенному светлая тоска.
— Мы расстаемся навсегда! Понимаете, ребята, навсегда… — тоскливо завёл кто-то окончательно истомившийся.
В сказанное никто не поверил, слишком дико оно прозвучало. «Провидцу» хором посоветовали заткнуться и даже пообещали поколотить. Тот благоразумно замолк и, на всякий случай, сделал вид, что он тут не при чём, но первый камушек уже был брошен, и всем как-то разом взгрустнулось.
— Мы будем встречаться! Будем!!! Правда, ребята? — преодолевая неловкость, послышалось сразу с нескольких сторон многоголосо подхваченное утверждение. А кто сказал, что утверждение не может быть сформулировано в виде не требующего ответа вопроса?
Ещё как может!
— Конечно, будем! — тут же откликнулись до того молчавшие. — А, если не получится часто, то каждый год, вечером, в первую субботу февраля, — чтобы все были как штык! Договорились?
Договорились. Многое ли нужно в этом романтичном возрасте и в свойственном ему состоянии души, чтобы безоговорочно и дружно поверить, что с этого дня всё будет хорошо, само собой устроится и произойдёт именно так, как это тебе хочется и видится?
В хорошее верится легко. Поверил, и успокоился.
Ближе к обеду в дверь вошёл отвечавший за оформление зала физик, и, сверяясь с длинным, отпечатанным на машинке списком, принялся внимательно осматривать сделанное. Выпускники, словно дети, стали настойчиво выклянчивать у него признание, что их половина украшена лучше. Правда, же — лучше? Но учитель улыбнулся и погрозил им пальцем. Явно приняв предложенную ему игру, он напустил на себя суровый и неприступный вид и безжалостно раскритиковал их работу. Больше всех досталось стенду с потешными фотографиями, который придумала и оформила Лиса. Она выслушала его ироничный разбор и взорвалась неуправляемой вспышкой эмоций, выразившейся в бросании кистей, опрокинутой банке с краской, мгновенно разлившейся медузоподобной лужей, и поспешном уходе.
— Ну-ка,
Едва пылающая праведным гневом Лиса переступила домашний порог, как позвонил Ильгар и заявил, что непременно придёт на выпускной — «чтобы увидеть её праздничную и нарядную и порадоваться вместе».
«С ума сошёл…» — перепугалась Лиса и приложила максимум усилий, чтобы отговорить его от этого решения. Сказала, что с ней туда идёт мама, и что там будут учителя и одноклассники, и что ей в этой круговерти будет совсем не до него. И вообще — не дай бог их увидят вместе! Но, если честно, причина её паники была в другом: она ни за что не решилась бы обнародовать это знакомство, и оттого чувствовала себя очень неуютно. Мысленно обозвав себя «националисткой», Лиса сделала неуклюжую попытку смягчить слишком резко прозвучавший отказ, но, похоже, только усугубила ситуацию:
— Я тебе потом расскажу, как всё было…
Парень с минуту молчал, пребывая в растерянности, но затем пришёл в себя и, высказавшись обиженно и энергично, повесил трубку.
Настроение у Лисы пропало окончательно. Было очень обидно. Именно такие неожиданности и прогибают человека до самой земли. Вот так, хочешь, не хочешь, а сам не поймёшь, как по чьей-то совершенно тебе не интересной инициативе вляпаешься в неприятности…
Вечером выяснилось, что лимит приключений одного дня не исчерпан. Лисе предстояла ещё одна встреча. Совсем неожиданная.
Получив аттестат и передав его маме, она, как-то незаметно для себя самой, оказалась чуть в стороне от других одноклассников, заворожённая шумной суетой красочно оформленного зала, под завязку заполненного выпускниками и гостями выпускного вечера, конфетти, разлетающимся от часто взрывавшихся хлопушек, грохочущей музыкой и светом. Голова шла кругом от впечатлений, Лису переполнял восторг.
Кто-то тронул её за руку, и она вздрогнула от этого прикосновения.
Обернулась не сразу, уже зная, предчувствуя, кого увидит…
Рядом с ней стоял и приветливо улыбался её Саша. В тщательно отутюженной форме, зажав снятую фуражку под мышкой и протягивая ей огромный букет.
Цветы! Ей!!!..
В этот миг ей показалось будто где-то высоко в небе, чуть ли не у самых звёзд, зазвучал вальс. Возник, набрал силу и ласковым вихрем закружил её в волнах разлившегося, словно Каспий, чувства.
— …Ты… Это ты!!!.. — обрадовалась Лиса, одновременно смущаясь тому, что Саша смотрит на неё как-то уж слишком пристально. Причём, делает это никого не стесняясь. Впрочем, ей и самой пришлось прикрыть глаза, чтобы не обжечь его рвущимся наружу всепоглощающим ликованием.
— Я! — согласился Саша и, заразившись её смущением, тоже отвёл взгляд в сторону.
Но тут же спохватился, плавно отступил на шаг назад и протянул ей ладонь, а вторую приложил к сердцу и, вдруг, поклонился — легко и элегантно. Словно всю жизнь только и делал, что жил в каком-то старинном, чуть ли не сказочном веке, насквозь пропитанном воспетой восторженными менестрелями рыцарской романтикой, то и дело сражался на всевозможных турнирах и, победив, — вот так легко и изысканно кланялся дамам.