Лишь в твоих объятиях
Шрифт:
Что там происходило? Хотя она убеждала мадам, что не должна покидать Пенфорд, ее чуть ли не трясло от желания узнать, что происходит внутри дома. Что, если Джулия ошиблась? Может быть, в дневнике говорилось совсем не об Уилле Лейси? Вдруг они приехали не туда… Из ее груди вырвался смех отчаяния. Может быть, мадам и мистер Уоллесы ломятся не в тот дом, тогда как Алек находится совсем в другом месте, а она, оглушенная раскатами грома, стоит здесь, сторожит двух пугающих ее лошадей и в тревоге до мяса кусает ногти.
Она еще не до конца осмыслила поступки своего отца. Он прямо написал, что подтолкнул Козырного Валета к предательству и заработал на этом, а позже зарабатывал на предполагаемой смерти другого человека. Она вспоминала все случаи, когда отец исчезал, а потом возвращался, набитый деньгами — скорее всего кровавыми. Может быть, он хотел видеть лорда Хейстингса по той же причине? Он никогда не мог объяснить, откуда знает полковника.
Крессида гадала, какие секреты могли быть у полковника, если ее отец что-то имел и на него. Не там ли он нашел свой конец, зайдя слишком далеко, или нашел его здесь, в доме, что стоит в лежащей перед ней лощине? Ветер налетал на деревья, под которыми она стояла, раскачивал их, они трещали и стонали. Это были тоскливые, скорбные звуки, и слезы текли из ее глаз, потому что она осознала, что ее любимый отец, умевший так заразительно смеяться и всегда готовый их развеселить, был хуже, чем негодяем. Он разрушал чужие жизни и жил на деньги, выжатые из преступлений и позора. Она и раньше подозревала, что его уже нет в живых, но в первый раз у нее мелькнула мысль, как было бы хорошо, если бы они больше никогда не услышали о нем, чтобы он просто исчез навсегда.
Ветер усиливался. Когда они покидали Пенфорд, еще стояла невыносимая жара, но она по привычке захватила плащ — он остался в карете. Так как ветер изменился, и сильно похолодало, она дрожала от холода. Дождь все не начинался, но воздух был насыщен водяными парами. Она поводила ладонями по рукам и пошла к карете. Ей надо было взглянуть на лошадей, и плащ оказался бы кстати. Все равно в темноте ничего нельзя было увидеть. Если повезет, Уоллесы скоро возвратятся, и они смогут поехать домой.
Она сделала только три шага…
Глава 29
Алек нашел Ангуса Лейси в его кабинете дремлющим в кресле перед камином. Он постоял в тени, отмечая, как тот постарел. Руки на книге, лежавшей у него на коленях, были корявыми и скрюченными, в буграх синих вен. Голова спящего упала набок, он казался почти неживым.
Алек шагнул в комнату. Он уже убедился, что Морриса поблизости нет, а лакея и дворецкого он надежно запер в буфетной. Алек не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал, и опасался, что ему помешают.
Его шаги разбудили Лейси.
— Э-э, Моррис, закрой окно, — пробормотал он и дернулся, увидев Алека.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Как вы посмели? — прорычал мистер Лейси. Он схватился за трость и с трудом встал на ноги. — Немедленно убирайтесь из моего дома. Мне нечего сказать изменнику и лжецу.
Алек не смутился.
— Понимаю. Зато мне есть, что сказать вам.
Губы старика скривились в презрительной ухмылке.
— Меня не интересует, что вы хотите сказать. Убирайтесь. — Он обошел Алека и направился к двери.
— Нет, на этот раз вы от меня не уйдете. Я пришел не из-за себя.
Лейси смотрел на него с ненавистью… и страхом. Алек видел, что за ненавистью прячется понимание того, что грядет возмездие, и это наполнило его не яростью, а сожалением. Мистер Лейси догадывался, зачем он пришел. Он не хотел слушать не из-за отвращения, которое испытывал к Алеку, а потому, что знал — Алек пришел обвинить его в тяжких грехах.
— Мне все равно, что привело вас сюда, — сказал Лейси. — Говорите, что хотели и убирайтесь. Если бы я был молод, я бы вышвырнул вас отсюда собственными руками.
Алек мрачно усмехнулся:
— Не сомневаюсь. Прежде чем мы дойдем до рукоприкладства, позвольте мне объяснить цель моего прихода. Я думаю, вы найдете мой рассказ интересным. Меня прислали в Марстон, чтобы разузнать об исчезновении некоего сержанта Джорджа Тернера. — Старик чуть вздрогнул, и Алек заметил это. — Сержант Тернер был, судя по всему, человеком небогатым, но имел некоторые связи среди военных и был безгранично честолюбивым. Из того, что я смог узнать, ой использовал всякую возможность и свойственное ему личное обаяние, чтобы лучше устроиться в этом мире. Он снял дом вблизи Марстона и поселился в нем со своей семьей, как человек, у которого есть средства и основания быть уверенным в будущем. Никто не знал, откуда все это бралось, но он платил по счетам и держался с достоинством.
— Едва ли это может быть мне интересно, — сказал Лейси голосом, в котором было ледяное презрение. На виске его билась жилка. — Я не знал этого человека.
— А затем в один прекрасный день он просто исчез, — продолжал Алек. — Он выехал в Лондон, у него была намечена встреча с прежним армейским начальником относительно должности, которую он рассчитывал получить, но он исчез. Без единого слова, не прислав ни письма, ни денег, чтобы заплатить по счетам, которые подлежали оплате через неделю после его отъезда. — Алек сделал паузу, наблюдая за Лейси, который притворялся равнодушным. — В конце концов, его семья настолько забеспокоилась, что обратилась к человеку, с которым он должен был встретиться в Лондоне, с просьбой найти сержанта. Так я оказался в Марстоне — совсем не по своей воле, должен я добавить.
— Ничего удивительного, вы ведь снова обрушили на семью позор своего предательства! Это могло убить вашу бедную мать.
Алек наклонил голову.
— Да, такое несчастье могло бы случиться. Мое «предательство», как вы это называете, явилось ужасным ударом для семьи. Но это подводит меня к другой интересной истории, которую я с удовольствием расскажу.
— Я не хочу ее слушать, — забеспокоился Лейси, обходя кресло. Алек перемещался вместе с ним, оставаясь между Лейси и дверью, как охотник, преследующий добычу.
— Я думаю, вы выслушаете, хотите вы этого или нет. Эта история началась несколько лет назад и далеко отсюда — в Испании, чтобы быть точным, — когда Уилл влюбился в испанскую девушку.
Глаза у Лейси забегали.
— Не говорите о моем сыне. — Его голос стал похож на рычание загнанного в угол зверя. Алек не смягчился.
— Он женился на ней и был счастлив, пока не получил известие о вашем недовольстве. Я не знаю, что он написал вам, но со мной он поделился своими горькими переживаниями. Нет, он не жалел, что женился на ней, — он любил ее всей душой, но огорчался из-за того, что плохо все обдумал и не может обеспечить ей такую жизнь, которой она заслуживает.