Лишённые родины

Глаголева Екатерина Владимировна

Планы императрицы между тем понемногу начинали осуществляться. Кроткая Сашенька, хотя, возможно, и не такая красавица, как ее сестра Елена, мало-помалу привораживала к себе заморского гостя. Не зря же она сама его выбрала из альбома с принцами, предложенного ей бабушкой, когда ей было только десять лет! На домашних концертах великие княжны пели дуэтом, Alexandrine играла на клавесине весьма трудные пьесы, и на балах Густав стал всё чаще задерживаться возле ее кресла, провожая после танцев; было видно, что они ведут разговор, занимательный для обоих. Екатерина им не мешала: пусть дети привыкают друг к другу. Достаточно и того, что госпожа Ливен всегда где-нибудь поблизости, да и мать тоже зорко следит за старшей дочерью.

Раз Alexandrine и Густав целых полдня гуляли по дорожкам Таврического сада, не замечая жары, и Мария Федоровна, следовавшая за ними на некотором отдалении, просто расцвела. Как она желала этого брака! Разумеется, ей важно счастье Александры, но ведь у нее есть еще четыре дочери: Елена, Мария, Екатерина и Анна, которой не исполнилось и двух лет, она обязана думать и об их будущем; супруг ею пренебрегает, и ей во что бы то ни стало надо заслужить расположение свекрови, чтобы взаимная нелюбовь между матерью и сыном не ввергла во мрак ее собственную жизнь. И потом — почему Софии Марии Доротее Августе Луизе Вюртембергской не удастся то, что удалось осуществить Софии Августе Фредерике Ангальт-Цербстской? Они обе родились в Штеттинском замке, в котором их отцы служили комендантами, обе были несчастны в замужестве… Екатерина Алексеевна сумела привлечь на свою сторону двор и гвардию, умело выбирая любовников, и заняла трон, освобожденный ее постылым супругом; Мария Федоровна будет действовать иначе: завоюет любовь императрицы, сделавшись ей необходимой. Все говорят, что государыня хочет оставить трон Александру, а тот слишком ленив и слабохарактерен, он вполне может передать бразды правления матери…

Екатерина не скрыла от невестки, что Густав влюблен и намерен просить руки Alexandrine, однако спешить не следует: прежде надо окончательно решить вопрос с мекленбургским сватовством. Король не может быть женихом двух невест. Так что нам надлежит молчать и не обнадеживать его: пусть покрепче увязнет в любовной паутине. Однако Мария Федоровна не утерпела и утром перед маскарадом на загородной даче графа Строганова в Новой Деревне намекнула Густаву, что ее дочь приняла бы его предложение, но всё зависит от воли государыни.

Александр Сергеевич Строганов умел удивлять: на лугу выложили шахматную доску из квадратиков желтого и зеленого дерна, по которым перемещались живые фигуры — слуги, одетые в средневековые костюмы. В это время Екатерина и Густав разыгрывали свою партию, перешедшую в эндшпиль. Императрица поставила два условия: официальный разрыв помолвки с принцессой Мекленбургской и право для Alexandrine исповедовать после замужества ту религию, в которой она была рождена и воспитана. Первое разумелось само собой, но что касается второго, Густав подчеркнул, что по шведским законам супруга короля должна быть с ним одной веры, в противном случае его подданные могут взбунтоваться. Ах, вот как? Что ж, пусть тогда решает сам. Он же король.

На другой день бал в честь шведских гостей устраивал граф Безбородко в своем дворце на Почтамтской. Массивный балкон с бронзовыми перилами нависал над входом, украшенным четырьмя гранитными колоннами с бронзовым основанием; мраморная парадная лестница была устлана персидскими коврами, но для императрицы граф распорядился сделать деревянный пандус, истратив на него пятьдесят тысяч серебром. В глубине большого парадного зала с колоннами под мрамор висел ростовой портрет Екатерины кисти Левицкого, в белой тунике и парчовой мантии, а по углам стояли две огромные мраморные вазы с барельефами, изготовленные во времена Нерона. Мебель для танцевальных залов Безбородко скупил у французских эмигрантов; хрустальная люстра в столовой была привезена из Пале-Рояля; жирандоли и шелковые занавеси когда-то украшали кабинет Марии-Антуанетгы в Малом Трианоне. Александр Андреевич, бесспорно, обладал превосходным вкусом, о чем можно было судить по его картинной

галерее, состоявшей сплошь из шедевров, и коллекции восточного фарфора, но чтобы обзавестись подобным собранием, одного вкуса мало, надобны деньги — огромные, немыслимые деньги. Смогли бы в Стокгольме поддерживать так долго столь расточительную жизнь?

Праздники, концерты, театральные представления, катания с деревянных гор… Третьего сентября король с императрицей и великокняжеской семьей любовался из павильона, поставленного у входа в Летний сад, трехактным фейерверком над Невой. В первом действии брызги разноцветных огней соединились в вензели G и Е, лавровые венки, пальмовые ветви и звезды; во втором зрителям был представлен извергающийся вулкан на фоне дворца; наконец, завершилось всё запуском тысяч шутих, из-за которых стало светло как днем. Сколько тысяч было сожжено таким образом? Шведам явно хотят показать, насколько Россия богата, куца им с нею тягаться…

Наутро после фейерверка король отправился в Павловск и наблюдал из ложи вместе с Марией Федоровной и великими княжнами, как цесаревич лично командует сводным полком из пехоты, гусар, казаков и артиллерии. Потом были прогулки по парку, посещение зверинца, вечером — итальянская опера; на другой день — бал по случаю дня рождения Елизаветы Алексеевны, который давал великий князь Александр; затем всё семейство отправилось в Гатчину.

Мария Фёдоровна томилась; ожидание казалось ей нестерпимо долгим. Разве можно так мучить двух влюбленных детей! Они еще так молоды и неопытны, им нужно помочь сделать первый шаг. Она возьмет это на себя и проделает всё очень тонко, свекровь останется довольна.

Они шли втроем по темной неширокой аллее, обсаженной мохнатыми лиственницами, в глубине которой светлела беседка. Фрейлины благоразумно отстали. Густав хранил молчание, подлаживаясь под мелкие шаги дам; Alexandrine семенила слева от матери.

— Вы печальны, ваше величество, — заговорила Мария Федоровна участливым тоном. — И мою бедную малютку это беспокоит. Прошу вас говорить со мной, как с другом. В чем причина вашей грусти? Надеюсь, вы здоровы?

— Совершенно. Вам нечего опасаться. Когда Alexandrine будет у меня в Стокгольме, всем моим печалям настанет конец.

Мария Федоровна затрепетала от радости. Нужно поймать его на слове!

— Но ведь вы еще так долго не увидитесь! — сказала она с отчаянием в голосе. — Я знаю, вы любите друг друга и будете тосковать — ах, как я это понимаю! Когда любишь, даже день разлуки кажется годом, а вы… на сколько месяцев вы расстаетесь?

Густав принялся за подсчеты с самым серьезным видом и, когда закончил, в глазах его стояли слезы.

— На восемь месяцев, — выдавил он из себя.

— Восемь! — ахнула его будущая теща. — Ах, это очень долго.

— Да, это очень долго, — эхом отозвался король.

— Так почему бы вам не приблизить минуту встречи? Вы же сами сказали, что ваши печали окончатся, как только Alexandrine будет в Стокгольме.

— Я очень желал бы этого, но для бракосочетания короля существуют лишь два времени года: осень и весна, зимою это невозможно.

Мария Федоровна весело рассмеялась.

— Так отчего бы вам не жениться теперь?

— Двор не составлен, апартаменты не готовы…

— О, двор составить недолго, а если кто кого любит, то не обращает внимания на апартаменты.

— Море опасно.

На этих словах раздался тоненький голосок Alexandrine:

— С вами я всегда буду считать себя в безопасности.

Король почувствовал комок в горле и снова замолчал; Мария Федоровна тактично выждала некоторое время, прежде чем возобновить разговор и привести корабль в нужную гавань:

— Доверьтесь мне, Густав, — мягко сказала она и тронула его за руку. — Вы ведь желали бы поскорее окончить это дело?

— Я очень бы этого желал, но всё зависит от герцога.