Лишний
Шрифт:
Алекс.Конец весны 3003 года от Явления Богини.Хутор Овечий.
Достал меня этот аврал. Пятилетку в три года, а перестройку в три дня! Хорошо хоть у Грига оказались доски припасены в изрядных количествах и срубы для овчарен стояли заготовленные. Я чуть не выл раздираемый на сотню дел, пока не додумался повесить все текущие дела на баб.Одно утро и они потекли по старым, проторенным за десятки и сотни лет руслам. Я не вмешивался, коров доить, это вам не дельфятину борландить,[12]тут умение впитанное с детства необходимо. Бабы просекли все сразу и дергали меня очень редко и только по делу. Кстати не знаю, как в земном средневековье, но мои хуторяне прониклись гигиеной на раз. Я всего-навсего приподнял плетью подбородок Зиты и угрюмо посмотрел ей в испуганные глаза и проблемы с вечерним и утренним умыванием исчезли раньше, чем возникли. О мытье рук до и после еды Лиза сообразила сама. Правда карцерные сидельцы умывались раз в три дня, но меня они пока не интересовали. И так достало их пинать и контролировать. Григ с братаном похоже на генном уровне не способны сделать ничего ровно и красиво. Хорошо
За три дня Шейн выкопал две сливные ямы, а мужики построили домик для медитаций и соорудили два летних душа, правда временных. Полазив вокруг хутора и пообщавшись с Зитой, я разметил громадный пятистенок, что сох уже второй год около леса и велел перенести его на задний двор. Обойдусь пока без овчарни, баня куда важнее. Вот в нем-то и соорудили душ собрав на крыше громадную бочку. Григ оказался неплохим медником, он сумел согнуть из самопального медного листа весьма неплохие трубы. Пропаивать мы их не стали—олово слабо и дорого, серебро очень дорого и мешкотно. Просто соединили в двойной замок и хорошенько простучали. Грубовато конечно, но для душевых патрубков пойдет. Вот с латунными вентилями я помучился. Едик, младший сын Гретты притирал седло и пробку два дня. Сначала песком, потом керамической пылью от разбитой тарелки. Получилось неплохо, но работал вентиль только на горизонтальной трубе. Пришлось изобретать самокат. Как всегда все оказалось намного проще. В днище деревянной бочки туго вставил ошкуренную глухую литую латунную трубку с боковым отверстием вверху чуть ниже заглушки и кожаной нашлепкой сверху. На другой конец трубки—медное продолжение с лейкой-рассекателем, натуго. Вот и все. Трубку вверх—вода потекла через боковое отверстие, трубку вниз—дырка уходит ниже дна, да еще и кожа герметизирует. Вместо сальника—разбухшее дерево. Для лета в самый раз. А вентиля потом в бане пригодятся. Второй душ к медитационному домику вплотную прижали. Нефиг лопухи и сено переводить на столь грязное дело. Зато утречком вместо физзарядки трое самых ленивых бочки водой наполняют. Быстро-быстро. А потом их и на огороде фиг догонишь! Потому, что если орлы с орлицами попадут в водоносы снова, то во второй раз бочки наполняют уже вместо завтрака. Нельзя зарядку часто пропускать, а периодическое умеренное голодание весьма полезно для здоровья. Третий раз с филейным воспитанием так и остался теорией. Правда я планировал гонять четверых, но Шейн стал постоянным водяным, уж больно ловко, быстро и аккуратно он поднимал ведра длинным шестом с зацепом наверх к бочке. Он же догадался использовать лишнее ведро, чтобы водоносы не сачковали. Так, что я лишь добавил страховочную веревку и пристроил к бочкам жесткие ступеньки кроме лесенки—воду заливать удобнее и для веревки надежный крепеж. Все это куда практичнее витающего в моих мозгах специального супер-пупер журавля с автоматическим опрокидывателем ведра.
Еще умывальники возле летней кухни обустроили, аж шесть штук, хоть и глиняные. Той самой гениальной конструкции: палочку бздынь, водичка кап-кап. Мне как владетелю полагался отдельный—медный. Его надраенные бока каждый день огнем горели на солнце. Самое удивительное—внутри также не появилось ни одной зеленой кляксы. Все хуторяне кроме сидевших в карцере обзавелись новым украшением—на их шеях засверкали начищенной медью неширокие рабские ошейники. Статус человека в средневековье не шутка, он определен конкретно и весьма жестко—демократическая размазня и словоблудие—прямой путь к разорению. И совсем неважно чье средневековье: земное или здешнее. Построил я хуторян в первое же утро перед воротами амбара и предложил примерить новое украшение. Совершенно добровольно кстати. Принципиальные противники рабства имели полное право снять хуторскую одежку и шлепать на все четыре стороны. Нет не голышом, как добрый и человеколюбивый индивидуум, я в качестве выходного пособия был готов выдать краюху вчерашнего хлеба и толику тряпья на набедренную повязку. Не люблю нудистов и просто нудных. Желающих не нашлось, все прекрасно понимали участь одиночки—в лучшем случае, работа за еду, а зимой пинок под зад или такой же ошейник. Это уж с какой ноги хозяин встанет. Ничего личного—работы мало, а еда на строгой экономии.
—Когда Хозяин будет клеймить свое стадо?—Зита с трудом сдерживала страх перед сидящим на ступеньках крыльца Чужаком. Она очень боялась, что тяжелая рука ухватит ее за не раз поротую шкурку и даже не пыталась это скрыть. Да, Григ выглядел гораздо мощнее, но она уже не раз видела, как муж сломанной тушей валится на землю после вроде бы ленивых ударов Алекса. Первый раз Григ набросился на захватчика сзади, когда собирали сруб за домом. И тут же согнулся и пару раз качнувшись, рухнул на землю, напоровшись на жестокий удар локтем. Проклятый Чужак даже не оглянулся. На третий раз терпение Чужака, видимо, лопнуло и не ограничившись руками, он слегка попинал неугомонного ветерана. Сознания Григ не потерял, но подняться и выползти на работу смог лишь на следующий день. На четвереньках, с помощью соратников по заключению и под их злобную ругань. Мужикам совсем не хотелось получить в импровизированный карцер дымящуюся тряпку. Да еще на голодный желудок. Алекс тогда лишил их обеда, ужина и завтрака. В ответ на ругань он пояснил, что только лечебное голодание способно излечить от излишней прыти. Менять зловонное ведро оказалось не на что. И воду пришлось экономить. Нет грязной посуды—нет воды. Все честно.
—Стадо?—хоть я уже делал изрядные успехи в языке и несомненно посрамил Эллочку-людоедку, но от Пушкина по словарному запасу отставал изрядно.
—Говорящих животных. Рабов. Клеймо скрыть невозможно, поэтому рабы не бегут. Бесполезно. Их захватит любой встречный. Вернут—не вернут, но свободы не видать.
—Бежать? Много хорошо! Собаки много бегать, мало спать, мало жир—много хорошо! Много весело! Много польза. Раб бежать, умирать много быстро. Голод. Зверь. Повезло—новый хозяин, опять раб.
—Зачем же Хозяин запирает нас на ночь?
“Три раза ха. Мне только малолетних поджигателей по ночам не хватает.”
—Животное плохо любить хозяин?—голос предельно заботлив, вот только задавая вопрос, я быстро наклонился и ухватив рабыню за волосы, грубым рывком вздернул ей голову и заставил взглянуть мне в глаза. Всего миг, но ее словно скрутила судорога.
Ошеломленная женщина застыла передо мной на коленях. Да-да, мои рабы разговаривали со своим хозяином стоя на коленях и не смея поднять глаз. Вот такая я сволочь. Некий весьма специфичный земной опыт помог избежать глупых ошибок. Удерживать дисциплину и принудить к весьма тяжелому труду и скудной жизни способен только страх. Страх наказания, страх ожидания жестокой расправы. Всеобъемлющий, в какой-то мере даже иррациональный страх перед жестоким Чужаком—кровавым монстром, пожирающим на завтрак младенцев. Добровольный общественный труд для моей пользы, в лучшем случае, дело будущего. Надеюсь не очень далекого.
—Пошла вон,—и уже вслед испуганно уползающей женщине пробормотал по-русски,—Обойдетесь пока без клейма. Зачем портить шкурку такого ликвидного товара..
Конец весны 3003 года от Явления Богини.Хутор Овечий.
Зита скребла последний кусок шкуры и ждала, когда мужики закончат сруб на заднем дворе—она никак не могла найти себе постоянную работу. На огороде справлялась Гретта, с коровами и прочим молоком вполне управлялась Лиза, а в дома новый хозяин заходить запретил, вот и “бездельничала” бывшая хозяйка, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Зато двор, амбар, дорога блестели и Лиза с Греттой совсем не чурались ее помощи. Хотя надо сказать, с такой кормежкой ребятня впахивала так, что впервые на памяти Гретты ей удалось отправить старших девок вместе с коровами на целый день, подсохнет нарезанная по оврагам и полянам трава и появится первый стожок в конце весны, а не в середине лета. Довольная Гретта сообщила об этом хозяину… Девок тот похвалил, а инициаторша получила пять ударов плетью в исполнении Зиты. За соблазнение девок на побег. Била товарка во всю силу. Хозяин был рядом, а обманывать его боялись, избави Богиня, сам плеть возьмет.
Заготовка травы продолжилась со следующего дня. Девчонок возглавила Зита, а по оврагам и лесным неудобьям вместе с ними мотался прайд Геры в полном составе. На следующий день Зита осталась на хуторе и решилась закинуть удочку. Клейменных рабынь продавали очень редко—чужое клеймо сильно снижало цену—форс дороже денег.
Побег? Бывшая хозяйка хутора захватчика дураком не считала. А вот Гретта огребла вполне за дело, правда не справедливо, она просто делала как раньше, Грига все устраивало. За то, после порки появилось много мыслей обо всем. Давно пора, не у Богини за пазухой живем. Гера с кобелями охраняли скот и пастушек. Охраняли, а не стерегли! Девок сейчас с хутора поганой метлой не выгонишь. Ищи идиоток! Старшие вон о хозяина все глаза обломали. Раньше рабский рынок совсем не пугал—на родном хуторе жилось не лучше, чем в любом другом месте. А вот за эту неделю хутор для вечно голодных растущих подростков внезапно превратился в пастбища Богини… Впервые в жизни вечером живот не бурчал от голода, а привычная работа стала как-будто проще и легче. Неведомый и ужасный новый хозяин был где-то далеко и появлялся только во время обеда, а подзатыльники Гретты и Лизы стали совсем другими—не звенела от них голова пустотой и болью. А вот рабский помост на Осенней Ярмарке внезапно замаячил холодящим душу ужасом.
А еще Зиту пугало странное воздержание Чужака. Вот баб он, иногда, отправлял на ночь к мужикам в карцер. В наказание и чтобы бывших хозяев жизни поощрить за ударный труд. Ночь такой любви хорошо лечила от строптивости и старшие женщины ходили по струночке, ловили каждое слово. Ублажить Чужака? Да любая бы ужом завернулась и совсем не от страха, ну хорошо, не только от страха. Но три женщины, далеко за тридцать, хорошо побитые и поцарапанные жизнью, шансы свои у молодого кобеля оценивали здраво, а на шалые взгляды девчонок Алекс не обращал внимания. Видимо не хотел деньги терять. Хорошим такое кончиться не могло.
Мужики отправились отдыхать уже после завтрака и Зита провозилась с уборкой весь день, чуть-чуть не успела догрести последнюю кучу мусора под навесом. Когда появился хозяин, она была уверена, что отправиться ублажать строителей, но Чужак дернул ее за одежду и сначала ткнул пальцем в лохань для стирки, а потом в направлении душа. Потом молча ушел к амбару. Идти за чистой одеждой в амбар и заставлять хозяина ждать, Зита не решилась и после душа осталась голяком.
Хозяин был у амбара, он дрался с Рьянгой. Женщина тенью проскочила в открытую дверь, сбросила кожаные сандалии, сполоснула ноги под клацанье замка и рухнула на тюфяк. Амбар уже угомонился, но Зита так и не уснула. Жизнь и судьба хуторян оказались в руках непонятного Чужака и эта неопределенность гнала сон несмотря на дневную усталость. Перевернувшись в очередной раз с правого бока на левый, она услышала всхлипы.