Лист на ветру
Шрифт:
Кажется, он выбрал какое-то особенно Богом забытое место, чтобы разбиться — вокруг не было ни дома, ни выгула для скота, нигде в поле зрения; в воздухе не было даже запаха дымка из дымохода.
В голове постепенно прояснилось.
Он обойдет озеро — на всякий случай — потом выйдет на шоссе. Может, встретит там экипаж поддержки.
— И скажешь им, что потерял чертов самолет? — спросил себя вслух. — Ну да, конечно. Давай, ты, идиот несчастный, думай! Так, где ты видел его в последний раз?
Шел
Через какое-то время идти стало легче. А вот разум его легче себя не чувствовал.
Что-то было не так с этой деревенской местностью.
Конечно, Нортумбрия всегда была местом запущенным, и существовала на дотации, но не настолько же… Дорогу он, правда, нашел, но это было вовсе не то шоссе «B», которое он видел с воздуха.
Эта была грунтовая, рябая от камней проселочная дорога, и демонстрировала явные признаки того, что по ней много путешествуют с копытными животными, на весьма волокнистой диете.
Жаль, что он не подумал о диете. Живот уже прилип к позвоночнику.
Думать о завтраке было куда лучше, чем о прочих вещах — и какое-то время он развлекался тем, что воображал, как беспорядочно поглощает яичный порошок и скучные непропеченные тосты, потом перешел к воспоминаниям о щедрых завтраках своей юности в Шотландском Нагорье: огромные миски с дымящейся кашей, ломти черного пудинга, жареного на сале, булочки с мармеладом, и галлоны горячего, крепкого чая…
Час спустя он обнаружил стену Адриана.
Трудно было не заметить, но она тоже как будто подросла по сравнению с травой, и всем прочим, что росло вокруг.
Она шла неуклонно вперед — так же, как римские легионы, которые ее строили — упорно работая, серым швом они прошивали свой путь в горы, и по долинам, отделяя мирные пастбища на юге от этих грабителей-мародеров на севере.
При этой мысли он усмехнулся, и присел на стену — здесь она была меньше ярда высотой, как раз в этом самом месте — помассировать больное колено.
Он не нашел ни самолета, ни чего-то еще, и начал уже сомневаться в собственном здравомыслии и чувстве реальности.
Правда, он уже видел лису, и бессчетное количество кроликов, и фазана — этот чуть было не устроил ему сердечный приступ, выпорхнув у него прямо из-под ног.
И ни одного человека вокруг — это не давало ему покоя…
Да, сейчас была война, и многие из мужской половины населения ушли, но фермы-то не были принесены в жертву военным действиям, разве не так?
А на фермах работали женщины, это они кормили нацию, народ, и все такое — он слышал, как на вечернем радио их превозносили за это, еще на прошлой неделе. Так где же, кровавый ад, были они все теперь?
Солнце висело в небе совсем низко, когда он, наконец, увидел дом.
Тот прилепился к самой стене, и показался ему странным образом знакомым, хотя
Из трубы шел дым, и он изо всех сил захромал прямо к дому.
Снаружи какая-то женщина в длиннющем убогом платье и фартуке кормила цыплят.
Он закричал, и она подняла голову, разинув при виде него рот.
— Эй, — сказал он, задыхаясь от спешки. — Я попал в аварию. Мне нужна помощь. Может, вы сообщите об этом по телефону?
Она ничего не ответила. Бросила корзину с куриным кормом, и со всех ног кинулась за угол дома.
Он раздраженно вздохнул.
Ну, может, она убежала, чтобы привести своего мужа. Правда, он не заметил никаких признаков транспортного средства, здесь не было даже трактора, но, возможно, человек просто…
Человек был высок, тощ, бородат и гнилозуб. Одет он был в грязную рубаху и мешковатые короткие штаны, которые открывали его волосатые ноги и босые ступни — и в сопровождении двух других мужчин, в таких же смехотворных одеждах.
Джерри мгновенно уяснил, какого рода выражение было написано на их лицах, и смеяться ему расхотелось.
— Эй, приятель, нет проблем, — сказал он, отступая и разводя руками. — Я уже ухожу, не так ли?
Они медленно приближались, и даже слегка разошлись, чтобы его окружить.
Ни они, ни их внешний вид не понравились ему с первого взгляда, и еще меньше понравились со второго.
Выглядели они очень голодными, и смотрели на него оценивающе, с хищноватым блеском в глазах.
Один из них что-то ему сказал, видно, спросил о чем-то, но дремучий нортумбрийский акцент был так груб, что он сумел разобрать одно только слово.
Это слово было «кто» и он поспешил вытащить свои жетоны с шеи, из-под блузона, и помахал перед ними красными и зелеными дисками.
Один из мужчин улыбнулся, и как-то нехорошо.
— Слушайте, — сказал он, все еще настаивая. — Я вовсе не собирался…
Главарь протянул к нему мозолистую руку, и взял Джерри за плечо. Он дернулся было назад, но человек, вместо того, чтобы его отпустить, с маху ударил его кулаком в живот.
Он почувствовал, что рот у него то открывается, то закрывается, как у рыбы на берегу, но воздух из легких так и не выходил наружу…
Он яростно завертелся, и уж тогда они все на него навалились.
Они кричали друг на друга, и он не понимал ни слова, но намерения их были так же ясны, как и то, что нос торчит у него на лице, а не растет из задницы.
С первого же удара он приземлился.
Не прошло и двух минут, как он был эффективно взбит в пудинг, карманы были выпотрошены, а сам он лишен своей куртки и жетонов; его, как лягушку, подхватив с четырех сторон за руки и за ноги, вышвырнули на дорогу, и он тяжело покатился вниз по крутому скалистому склону.