Лист на ветру

Одна из самых интересных вещей, которые вы можете проделать с «клиньями» или вставками (т. е. с каждой из новелл или рассказов во Вселенной Outlander), это просто следовать их тайнам, подсказкам и оборванным концам основных книг серии. Пройти по одному такому следу вы сможете, читая рассказ о родителях Роджера МакКензи.

В первой книге (Чужестранка) мы узнаем, что Роджер остался сиротой во время Второй мировой войны, а затем его усыновил двоюродный дед, преподобный Реджинальд Уэйкфилд, который позже рассказывал своим друзьям, Клэр и Фрэнку Рэндаллам, что мать Роджера погибла при взрыве, во время бомбежки, и что его отец, пилот «Спитфайра», был сбит над Ла-Маншем.

В «Барабанах осени» Роджер рассказывает своей жене, Брианне, горестную историю гибели его матери в обрушившемся туннеле станции метро, во время бомбежки Лондона.

Но в седьмом романе, «Эхо прошлого», уже есть горький, мучительный разговор при лунном свете между Клэр и Роджером, во время которого мы сталкиваемся с неожиданным:

«Она взяла его руки в свои, маленькие и натруженные, пахнущие лекарствами.

— Я не знаю, что случилось с твоим отцом, — сказала она. — Но это было не то, что они вам рассказали […] — Конечно, такое случается, — продолжала она, как будто прочитав его мысли. — События часто искажаются со временем и на расстоянии. Тот, кто рассказал об этом твоей матери, возможно, ошибался; она и сама могла сказать что-то, что было неправильно истолковано преподобным. Все возможно…

Но во время войны я получала письма от Фрэнка — он писал их часто, как только мог, пока его не завербовали в MИ-6. После этого я иногда месяцами ничего о нем не слышала. Как-то раз, незадолго до того, он снова мне написал, и упомянул в письме — просто случайное замечание, знаешь ли — что столкнулся в докладах, которые он тогда разбирал, с чем-то странным.

Один из „Спитфайров“ неожиданно ушел вниз, и разбился — вот только сбит он не был; они даже думали, что могла быть какая-то неисправность в двигателе… случилось это в Нортумбрии; и хотя самолет чудом не загорелся, там не было никаких следов пилота. Ни единого. И он действительно упоминал тогда имя пилота, потому что находил его имя, Джеремия, роковым… почти фатальным.

— Джерри, — сказал Роджер онемевшими вдруг губами, — моя мать всегда называла его Джерри.

— Да, — тихо сказала она, — И эти круги стоячих камней, разбросанные по всей Нортумбрии…»

Так что же на самом деле случилось с Джерри МакКензи и его женой Марджори (которую ее муж называл просто Долли)? [1] Об этом наш рассказ.

До Хэллоуина было еще две недели, но Гремлины [2] уже принялись за работу.

Джерри МакКензи на полном газу развернул «Долли-II» на взлетно-посадочной полосе — плечи сгорблены, кровь стучит в ушах, уже на полпути вверх, пристроился за темно-зеленой задницей ведущего, нажал на рычаг сектора газа, и внезапно почувствовал дрожь удушья — вместо головокружительного чувства подъема, как всегда при отрыве от земли.

Встревоженный, он ослабил газ, но, прежде, чем смог повторить попытку, раздался взрыв… рефлекторно он дернулся, и с размаху ударился головой о плексиглас.

Это были не пули, нет — поврежденные покрышки лопнули, тошнотворно накренившись, самолет вылетел со взлетно-посадочной полосы, и трясясь и натыкаясь на кочки, поехал по траве.

Сильно запахло бензином, Джерри рывком выскочил из-под колпака «Спитфайра», и в панике, огромными прыжками, помчался прочь, вообразив, что уже сгорает заживо — когда последний самолет из «Зеленых», взревев, взлетел совсем рядом с ним, взял на крыло, и уже через пару секунд рев его двигателей превратился в ровное тихое гудение.

Механик кинулся к нему из ангара, посмотреть, в чем проблема — но Джерри уже открыл брюхо «Долли» и увидел, что беда была невелика: проколот один из топливопроводов.

Ну, слава Богу, он не поднялся с этой штукой в воздух, это с одной стороны — но когда он схватил трубку, посмотреть, насколько плохи с ней дела, та развалилась у него в руках надвое, окатив ему рукава чуть не до плеч бензином самой высокой пробы.

Хорошо, хоть механик не прискакал сюда с зажженной сигаретой во рту.

Чихая, он выкатился из-под плоскости, и Грегори, механик, перешагнул прямо через него.

— Не летать ей сегодня, приятель, — сказал Грег, присев на корточки, чтобы заглянуть в двигатель, и только покачал головой, увидев, что именно там произошло.

— Ага, скажи мне еще что-нибудь, чего я не знаю. — Он опасливо держал намокший рукав подальше от тела. — Сколько времени займет ее исправить?

Грег пожал плечами, и, щуря глаза на холодном ветру, продолжал исследовать внутренности «Долли».

— Полчаса на покрышки. Может, и получишь ее завтра обратно, если топливопровод будет единственной неисправностью в двигателе. Что-нибудь еще посмотреть?

— Да, консоль левого крыла — пистолет иногда торчит. Найдется у нас немного смазки, ты не знаешь?

— Я посмотрю, может, в столовой и найдется пара капель. Шел бы ты лучше в душ, Maк. Ты уже посинел.

Он действительно дрожал, быстро испаряющийся бензин уносил тепло его тела прочь, как дымок от свечи. Тем не менее, он задержался еще на мгновение, наблюдая, как механик что-то куда-то сует, высматривает, и выстукивает, насвистывая сквозь зубы.

— Иди уже, — сказал Грег с притворной досадой, выглядывая из-за движка, и увидев, что Джерри все еще там. — Я о ней позабочусь.

— Да знаю. Я просто хотел… ну, в общем, спасибо.

Адреналин от прерванного полета еще плескался в жилах, сорванные рефлексы заставляли его дергаться. Он отошел, с трудом подавив в себе желание еще раз оглянуться через плечо на раненый самолет.

Джерри вышел из туалета пилотов полчаса спустя, глаза ему жгло от мыла и бензина, позвоночник ломило.