Литература 2.0

Чанцев Александр Владимирович

Если бы не изрядная доля англицизмов, компьютерно-интернетовского новояза и современных деталей, сопровождающих у Яшки Казановы все эти темы и аллюзии, то трудно было бы понять, когда все же написаны стихи Казановы, сегодня или в Серебряном веке. Их укорененность в традиционной лирической поэзии делает даже не столь важным, что ее высказывание обращено к существу женского пола (впрочем, у нее есть и традиционные «гетеросексуальные» стихотворения, и стихотворения, написанные от мужского лица).

Мое пронзающее счастье, Переплетение стихий — Губами волновать запястья И женщине писать стихи; Улавливать атласной кожи Неизъяснимый аромат, Сквозь ноздри бередить, тревожить Сердечный жар, сердечный ад [570] .

Эта традиционность, однако, делает стихи Казановы не менее, а более популярными и востребованными. Тем не менее она воспринимается скорее как исключение на общем фоне современной российской поэзии, где традиционалистские лирические стихи пишут по большей части графоманы с тех же Стихов. ру, а наиболее яркие поэтические фигуры развивают скорее инновационные варианты поэтики.

570

http://race-runner.livejournal.eom/2007/11/04/.

6

Лесбийская тема, выраженная с помощью самых разнообразных стилистических практик, оказалась крайне востребованной и актуальной в молодой российской поэзии: послужил ли стимулом для этого бурный успех Яшки Казановы в русском Интернете начала 2000-х, или же лирическое высказывание оказалось оптимальной формой выражения современной психологии, судить сложно. Не один пример «розовой» лирики можно найти у авторов, участвовавших в премии «Дебют», сама деятельность которой направлена не только на поиск наиболее талантливых представителей «молодой» литературы, но и на определенное выделение и фиксацию наиболее актуальных тенденций в этой самой литературе. Критики уже обратили внимание на «гендерную» коннотацию лирики молодых авторов. Так, в обзоре поэтических сборников «Дебюта» Людмила Вязмитинова аргументировала: «В молодой российской поэзии гендерные составляющие все более значимы; можно даже сказать, что они отражают глубинные изменения в культуре. Это легко прочитывается в подборках финалисток „Дебюта“-2001 — например, у Дины Гатиной (Энгельс): „Мне откусили два ребра / и выдали мою мужчину“» [571] .

571

Вязмитинова Л. «Приподними меня над панорамою…» (о поэзии авторов премии «Дебют») // НЛО. 2004. № 66. С. 272.

Подобных примеров можно найти много. У иркутского поэта Дарьи Базюк (ее стихи входили в лонг-лист премии в 2001 и 2004 годах) можно найти строки:

утром я обнаружила недостаток: она покусала меня накануне ночью съела немножко спины и чуть-чуть от бедер откусила свежий кусочек моей молодости <…> мне не жалко: пусть будет сытой ближняя только как я пойду на учебу? и как покажусь на глаза любимой? [572]

572

Братская колыбель [Поэтическая антология] / Сост. Д. Давыдов. М., 2004. С. 22. Это же стихотворение воспроизведено в составленной Давыдовым подборке «Дебют»-2004: лонг-лист // Книжное обозрение. 2004.15 ноября . Симптоматично, что поэт, критик и сотрудник «Дебюта» Давыдов дважды выбрал для публикации именно это стихотворение: вероятно, на его выбор повлияли не только эстетические пристрастия, но и желание продемонстрировать характерную тенденцию.

Ситуация с «обгладыванием» героини не приобретает здесь садомазохистских обертонов, как это было бы у Е. Дебрянской или, например, Алины Витухновской, а легко вписывается в сюжет лирической зарисовки — не без иронических ноток. «Откусывание двух ребер» у Дины Гатиной также лишено трагически-надрывных интонаций, хотя здесь подспудно заявлена тематика, развивавшаяся Дебрянской: тема смещения пола («выдали мою мужчину») и еще более тонко намеченная «феминистическая» тема: если Еву произвели из одного ребра Адама, то для последующего производства мужчины из женщины потребовалось уже большая жертва — два ребра.

Лесбийский дискурс, включающий в себя проблему самоощущения, взаимоотношения с объектом своей страсти и окружающим миром и т. д., в последние годы начинает постепенно утрачивать настроения остро переживаемой трагедийности, подчас обреченности, из него уходят ощущения фрустрации и порожденной ею агрессии. Это, вероятно, знаменует «нормализацию» исследуемого дискурса — быть и ощущать себя лесбиянкой в России стало, при некоторых оговорках, менее проблематично, поэтому и художественное отображение этой реальности становится не проблемным, а чуть ли не обыденным.

7

Однако ожидать полностью «мирного» нарратива лесбийской поэзии было бы слишком оптимистично, и примеры, условно говоря, трагически-агрессивной поэтики и проблематики в духе прозы Дебрянской у поэтесс поколения «Дебюта» найти несложно, — например, у Анастасии Афанасьевой (шорт-лист «Дебюта» 2003 года), Ксении Маренниковой (шорт-лист 2004 года) или отчасти Татьяны Мосеевой (лонг-лист 2004 года).

«Она ушла от меня я пытался перерезать вены я был ее джинном и был ее рабом одержимым с той самой минуты когда она впервые кончила нанизанная на три моих пальца».

(А. Афанасьева. «Eros, Thanatos» [573] )

573

http://www.vavilon.ru/texts/afanasieva1.html.

Когда б не умереть, в том сидя кресле, Другую выдумав, дополнив до бровей И длинных ямочек и нежной кожи в свете Настольной, только память узким слогом, Дождливой лодкой разрезает лес. И звери пятятся до самых нор звериных. Когда б не умереть, ходить под Богом <…> А обратно никого не пускают, дарлинг, и все же Ты мне нравилась больше — челка, бусы, free style как скребла длинным ногтем по коже. Как мы теперь с ним без тебя засыпаем? (К. Маренникова. «Дарлинг звереныш» [574] )

574

Личная интернет-страница К. Маренниковой: http://maren.ru/new/dar.html.

Впрочем, говорить о сознательном выстраивании гомоэротического высказывания в творчестве этих двух авторов проблематично: у них есть любовные стихи, обращенные к женщине и написанные от мужского лица [575] , но у субъекта высказывания не наблюдается никакого специального лесбийского самосознания. Скорее, в данном случае мы имеем дело с усложненностью субъективного субстрата и некоторым размыванием, «мутацией» лирического «я» под влиянием сильнейших душевных, метафизических и др. метаморфоз лирического героя. Подтверждение тому мы можем наблюдать у Афанасьевой:

575

Мужское «я» характерно и для большинства текстов поэта и прозаика Марианны Гейде (лауреат «Дебюта» 2003 года); см. ее книги стихов: «Время опыления вещей» (М.: ОГИ, 2005) и «Слизни Гарроты» (М.: Арго-риск; KOLONNA Publications, 2006); проза опубликована в книге «Мертвецкий фонарь» (М.: НЛО, 2007).

С меня сняли мое — как я думал — единственное платье, я плакал, как взрослый мужчина, потом — с меня сняли второе платье, о котором я вовсе не знал, и я плакал, как девочка, но потом с меня сняли третье — и я стоял, абсолютно голый возле ее общежития, мне хотелось стыдиться — но мою наготу не замечали… [576]

576

Афанасьева А. Солдат белый, солдат черный // Сайт «Vernitskii Literature: Молодая русская литература» .