Литература 5 класс. Учебник-хрестоматия для школ с углубленным изучением литературы. Часть 2
Шрифт:
Именно поэтическими средствами, с помощью которых создается художественное впечатление, очерк отличается от газетного репортажа или мемуаров (воспоминаний).
Очерк – жанр художественной литературы, а не документалистики или журналистики. Это значит, что в нем присутствует значительная доля художественного вымысла.
Документальная проза – это произведения, знакомящие читателя с фактическим материалом. В документалистику входят воспоминания участников каких-то событий, письма реальных людей, отчеты должностных лиц и т. п. Задача документалистики – заставить читателя осмыслить какое-то явление.
Журналистика более эмоциональна. Нередко журналист взывает не только к разуму, но и к чувству читателя. Но и здесь чувства могут возникнуть лишь тогда, когда журналист сумел показать волнующие читателя стороны реального мира, а не вымышленного.
Может показаться странным, как можно соединить реальные события, реальных людей и художественный вымысел?
Дело в том, что творческая фантазия писателя, создающего очерк, возникает как реакция на жизненные факты, но не касается самих фактов. Художественное впечатление от увиденного и пережитого становится основой для размышлений и лирической оценки автора. Вначале он строго и точно описывает место действия, события и их участников, а потом (или параллельно) представляет, что могло бы еще произойти, выражает свое отношение к происходящему, стремится художественными средствами вызвать сочувствие, возмущение или сомнение у читателя.
Джозеф Конрад
Д. Конрад – псевдоним английского писателя Тадеуша Коженевского. Он родился на Украине (по национальности поляк), потом уехал в Англию, долгое время служил в английском торговом флоте, был капитаном последних торговых парусников, продолжавших соперничать с пароходами.
Д. Конрад написал много произведений. В 1919 году он выпустил книгу «Зеркало морей», в которую вошли очерки, описывающие впечатления писателя, большую часть жизни проведшего на палубе корабля.
«Тремолино» – очерк, завершающий «Зеркало морей». Это рассказ о первом корабле, которым командовал молодой моряк. Маленький парусник становится полноправным персонажем очерка, и именно отношением к этому кораблю проверяются все остальные персонажи произведения.
Очерк проникнут восхищением морской стихией и воспевает нелегкий труд моряков.
Надеюсь, очерк понравится тебе и ты сможешь ответить: как описывается «Тремолино» повествователем? Кто повинен в смерти Цезаря? При помощи каких художественных средств автор создает образ моря?
«Тремолино»
(Перевод М. Абкиной)
Да, мне было суждено там, в этой школе предков-мореплавателей, научиться жить жизнью своего корабля и полюбить море любовью слепой, как часто любят в юности, но самозабвенной и всепоглощающей, какой только может быть истинная любовь. Я ничего от него не требовал – даже приключений. В этом я, быть может, проявил больше интуитивной мудрости, чем высокого самоотречения: ибо никогда приключения не происходят «по заказу». Тот, кто отправляется на поиски приключений, попадает лишь в мертвый штиль, если только он не любимец богов или герой из героев, как благородный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский [38] . А мы, простые, смиренные духом, готовые всегда более чем охотно пропустить злых великанов и пройти мимо честных мельниц, мы встречаем приключения, как ангелов с неба. Они сваливаются на нас, терпеливых и покладистых, совершенно неожиданно. По обычаю незваных гостей, они часто являются не вовремя. И мы охотно даем им пройти мимо, не понимая, какую великую милость посылает нам судьба. А через много лет, на середине жизненного пути, оглядываясь на события прошлого, которые, как толпа друзей, смотрят печально вслед нам, спешащим к неведомым темным берегам, – мы иногда замечаем в этой толпе какой-нибудь образ, излучающий свет, как будто он вобрал в себя все сияние нашего уже сумеречного неба. И по этому сиянию мы иногда узнаем призраки настоящих приключений, некогда приходивших к нам и встреченных как непрошеные гости.
38
Дон-Кихот Ламанчский – главный герой одноименного романа М. Сервантеса, великого испанского писателя, рыцарь, стремящийся восстановить справедливость на земле.
Если Средиземное море, эта почтенная (хотя иногда и жестокая, и капризная) нянька всех мореплавателей, качало мою колыбель, то достать колыбель, необходимую для этой процедуры, судьба поручила случайной компании безответственных молодых людей.
Судно, служившее мне колыбелью, построено было на реке Савоне знаменитым кораблестроителем, оснащено на Корсике другим славным человеком и в документах
39
Тартана – тип небольшого одномачтового парусника.
40
Балансель – тип небольшого двухмачтового парусника (франц.).
Называлось оно «Тремолино». Как это перевести? «Трепещущий»? Что за имя для отважнейшего из корабликов, когда-либо нырявших в сердитой пене! Правда, я чувствовал и днем, и ночью, как он дрожит под моими ногами, но эта дрожь была от крайнего напряжения его неизменной отваги. За свою короткую, но блестящую жизнь «Тремолино» не научил меня ничему, но дал мне все. Ему я обязан пробуждением во мне любви к морю. Вместе с дрожью маленького быстрого тела «Тремолино» и песней ветра в его треугольных парусах море проникало мне в сердце с какой-то ласковой настойчивостью и подчиняло мое воображение своей деспотической власти. «Тремолино»! Доныне стоит мне произнести вслух или даже написать это имя, – и смешанное чувство, робость и блаженство первой страсти теснят мне грудь.
Мы вчетвером составляли (если употребить термин, который в наше время известен в любом кругу общества) «синдикат» [41] владельцев «Тремолино». Синдикат весьма любопытный и по составу своему интернациональный… В каждой компании обычно есть кто-нибудь, кто по возрасту или опыту и уму является авторитетом для других, и он определяет коллективный характер всей компании. Думаю, что вы получите достаточное представление о нашей коллективной мудрости, если я скажу, что самый старший из нас был очень стар – ему было около тридцати лет! – и он любил с величавой небрежностью заявлять, что «живет своим мечом». Это был джентльмен из Северной Каролины (инициалы его – Д. М. К. Б.), и, насколько я знаю, он действительно жил «своим мечом». Он и умер от меча – позднее, сражаясь на Балканах в рядах не то сербов, не то болгар, хотя и те и другие не католики и не джентльмены, – по крайней мере, в том возвышенном, но узком смысле, какой он придавал слову «джентльмен».
41
Синдикат – объединение нескольких предприятий одной отрасли хозяйства.
Бедный Д. М. К. Б.! «Американец, католик и дворянин» – так он любил характеризовать себя в минуты лирических излияний. Интересно знать, водятся ли еще в Европе такие джентльмены с энергичным лицом, изящным и легким телом, аристократической осанкой, чарующими светскими манерами и мрачным «роковым» взором – джентльмены, которых кормит их меч? Родные Д. М. К. Б., кажется, разорились во время гражданской войны и лет десять, а то и больше скитались по Старому Свету.
Вторым по возрасту и мудрости в нашей компании был Генри Ц., который взбунтовался против непреклонной строгости своих родных, прочно обосновавшихся, если память мне не изменяет, в одном из респектабельных предместий Лондона, – и вырвался на свободу. Уважая авторитетное мнение родни, он всем новым знакомым кратко рекомендовался «беспутным шалопаем». Никогда я не видывал более простодушный экземпляр блудного сына!
Впрочем, его родные время от времени посылали ему милостиво немного денег. Влюбленный в юг, в Прованс, в его людей, в его жизнь, его солнце и поэзию, узкогрудый, высокий и близорукий Генри бродил по улицам и переулкам, уткнув бледный нос и рыжеватые усики в раскрытую книгу, и его длинные ноги далеко опережали туловище. Такая у него была привычка – читать на ходу. Как он ни разу не свалился с обрыва или с набережной в воду или не слетел с лестницы, для меня остается загадкой. Карманы пальто у него всегда оттопыривались, набитые карманными изданиями разных поэтов. Когда он не был занят чтением Вергилия, Гомера или Мистраля в парках, ресторанах, на улицах и в тому подобных общественных местах, он сочинял сонеты (на французском языке) глазам, углам, подбородку и другим видимым прелестям одной нимфы по имени Тереза.