Литература мятежного века
Шрифт:
Надо полагать, Попцов принимает всех нас, мягко говоря, за недоумков, либо вкладывает в это понятие не соответствующий смысл. То же самое можно сказать и о таком его утверждении: "Хрущевским реформам... не хватало интеллектуальной среды". Между тем ларчик просто открывается: сегодня у власти, как утверждает "царский" хроникер, интеллектуалы и профессионалы, которые вправе делать все, что им заблагорассудится. У нас еще будет возможность убедиться в деловых качества правительственной команды интеллектуалов, а сейчас присмотримся к двум из них - это Егор Гайдар и Григорий Явлинский ("интеллектуалы, превосходные полемисты, со знанием экономики"). Собственно, мы вплотную подошли к проблеме - власть и интеллигенция.
Гайдар в бытность своего премьерства с благословения Президента развалил экономику, поставил страну в зависимость
Писатель Попцов в восторге от гайдаровщины.
После Гайдара Грише Явлинскому уже нечего было разрушать, крушить и уничтожать по-крупному. Программа "500 дней", изготовленная в США, была выполнена Гайдаром. Что ему оставалось? Поставить экономический эксперимент на ограниченной областью территории? Попробовал в Нижнем Новгороде и с треском провалился, угрохав огромные средства. Еще раз выяснилось (и до этого всем известное, кроме ельцинско-черномырдинских "ребят"), что это тип деятеля, который на словах все знает и понимает, а на деле мало в чем смыслит и ничего путного делать не может. Попцов даже не подозревает, какую убийственную характеристику дает своему любимцу: "Есть люди, у которых разум написан на лице. Явлинский принадлежит к этому типу". Прекрасно! Но сказать так, значит ничего не сказать, то есть превратить объект в н и ч т о, поскольку всегда есть опасность подменить интеллект умным выражением физиономии. Между тем, кроме умного лица, которое научилось делать (елико это возможно по причине природных данных!) иные демократы, встречаются типы с умным голосом, умным взглядом, глубокомысленным мычанием или молчанием и т.д. и т.п. Но разве это является показателем культуры, высокой морали, общего развития и прочее данного человека? Ничуть!
Любопытная особенность Попцова состоит в его чрезмерной увлеченности ставить логические ловушки, в которые он сам же и попадает. Его страсть к афористичности высказывания поразительна. Однако внешне красивая, хлесткая фраза коварна и деспотична. Закрепляя за собой право на истину в последней инстанции, она не оставляет места для объективного анализа и спокойной рассудительности.
Впрочем, исследование типа Явлинского, Гайдара, Чубайса, Собчака как и Попова вряд ли заслуживает глубины и прозрения. Тут все лежит на поверхности - это желание власти, денег и судорожная боязнь правды. Угроза потерять власть увеличивает их страх, и они, интернационал-радикалы, способны на все. Даже "Тишайший Гриша", как нарекли остряки Явлинского, сбросил маску добродушного умника в тяжелую, а точнее позорную для "демократов" годину. Меж тем Попцов восторженно отзывается о поведении Гриши в дни массовых убийств в октябре 1993 года: "В "Вестях" собралась практически вся информационная команда... Из всех выступлений, прозвучавших в эфире в эти дни нескончаемые часы, я бы выделил прежде всего Явлинского.
Он позвонил мне и спросил:
– Как к тебе проехать?
Я объяснил.
– Мы сейчас подъедем. Я тебе кое-что покажу.
Этим "кое-что" оказалась кассета.
– Там, в Белом доме, сосредоточилось зло. Неуемное желание расправы над инакомыслием, над неугодными. Есть люди, исповедующие фашизм, их охраняют, значит, с именами Руцкого и Хасбулатова русские фашисты связывают свои надежды.
– Отлично, сказал я, - мы ставим эту пленку немедленно.
Изобразив на лице отрешенность,
– Поставь прямо сейчас, а?
Я был не против".
Тут есть деталь, стоящая очень много: "изобразив на лице отрешенность, Явлинский..." Браво! Острому глазу Попцова цены нет, он сам не знает об этом. В сем "изобразив" Явлинский весь как на ладони: даже обуянный страхом, он "изображает", то есть играет, лицедействует... Сегодня он рвется "изображать" президента России, но, как сказано, ростом не вышел, а что будет "изображать" завтра? Что же касается ненависти к людям, сказавшим "нет!" кровавому антинародному режиму, то ее изображает он не лучше других, причисливших себя к интеллигентской элите "этой страны". В ночь с 3 на 4 октября Л. Ахеджакова, например, криком кричала "раздавить их всех гадов", а дражайшая супруга "демократа-виолончелиста" Ростроповича, больше русских печалящегося "за судьбу России", певичка Галина Вишневская умоляла по телефону "не щадить никого". А ведь у них не менее отчетливо, чем у Явлинского, "разум написан на лице".
IV
Продолжение рассказа о заслуживающих внимания вещах, равно как и об остроумном словопрении, имевшем место между Эрудитом и Господином Главнокомандующим.
– Люди, подобно Луне, к одним повернуты освещенной стороной, а к другим напротив - затемненной. Далеко не ко всем одинаково относится и сочинитель Попцов. Скажем, на инакомыслящих он смотрит волком, наделяя их самыми позорными и отвратительными качествами, прибегая к передержкам и откровенной клевете. Его можно понять, но никак не простить. Речь идет не только о его непринятии людей определенных убеждений, но и исторического прошлого России, её государственного и культурного наследия, национального самоопределения и самосознания.
В таких случаях он начисто теряет чувство меры и самообладание, впадает в истерику и становится донельзя груб. Руководитель Союза офицеров подполковник Терехов производит на него "впечатление маниакальной личности", глаза генерала Стерлигова "излучают болезнь и непримиримость". На Зюганова он набрасывается с пеной у рта, не объясняя причины своей ненависти, которая, впрочем, легко просматривается: страх потерять все и, в частности, доходное место председателя Российского радио и телевидения, ибо никогда и никаких твердых идейных убеждений у Попцова не было и быть не могло по причине большого интеллектуального и морального недобора, а равно и крайнего индивидуализма. Зюганова же изображает эдаким неотесанным мужланом, догматиком и циником: "На крупном, мясистом, раскрасневшемся лице, скорее напоминавшем немецкого бюргера, никак не лидера российских коммунистов..." Далее: у него "тяжелое, налившееся кровью лицо", "говорит зло, вымучивает из себя ораторство, самовзвинчивается", "интеллектуальная бедность - факт, как говорится, очевидный" и т.д.
В Москве среди здравомыслящих людей, кои встречаются все реже, можно услышать: "Дрянь и болван этот Попцов, посмотрите только, во что он превратил радио и телевидение - пакость одна". "А я не согласен, - сказал помедлив Эрудит.
– Мне жаль его - он несчастный человек, заблудившийся в лабиринтах кривых политических зеркал ... Право, жаль!"
– Понимаю, многим эта жалость может показаться моей слабостью, неким проявлением комплекса непротивления (ударят по левой щеке, подставь правую). Не спорю, возможно, все так и есть: но мне уже поздно менять свои взгляды. Хотя жестокость и ложь сильно бьют по человеческому достоинству людей самых разных воззрений.
Не будем лукавить, в книге "царского" хроникера иногда встречаются весьма любопытные вещи, толкающие на размышления. Правда, то, о чем он сообщает, хорошо известно московской публике. И все же, случается он говорит о предметах и событиях, вполне правдоподобных при всех их видимой нелепости. Таков рассказ об одной чуть не оборвавшейся карьере.
Но послушаем "царского" хроникера: "Феликс Кузнецов, в то время возглавлявший писательскую организацию Москвы, делал очередной политический вираж, сверяя свой курс с новым политическим руководством. Он хорошо ладил с предшественником Ельцины, Гришиным. Настолько хорошо, что, когда после смерти Сергея Наровчатова ему предложили возглавить журнал "Новый мир", Гришин его не отпустил, сказав, что-то партийно-пафосное сначала о значимости Москвы в общесоюзной жизни, затем о значимости Кузнецова в жизни общественной и литературной, умеющего сохранить зыбкое согласие в непростом писательском мире".