Литературные зеркала
Шрифт:
Превращение как результат смотрения в зеркало;
Сокровище находят с помощью ясновидящего зеркала.
Попробуем привести эти фольклорные зеркала в систему. У нас обязательно возникнут при этом следующие самостоятельные разделы:
1) по воле случая или по умыслу героя зеркало используется в несвойственной ему функции, или, наоборот, другой предмет выступает как зеркало - например, меч;
2) зеркальное отражение становится причиной некой ошибки (со счастливым или печальным исходом) - дурак считает себя пленником, оптическое повторение реальности принимают за картину;
3) иллюзии, создаваемые зеркалом,- уже не чей-то невольный
4) амальгамированное стекло наделяется волшебными способностями, прежде всего ясновидением, которое органически вписывается во всеми представимый образ зеркала, затем - дальнобойным, а также перископическим взглядом, преодолевающим практически беспредельные пропасти во времени и пространстве, а также даром дистанционного действия, колдовских операций на расстоянии;
5) зеркало со всеми его сверхъестественными талантами отдано во власть потустороннего и выступает теперь от его имени, иногда - как инструмент ада, иногда - как орудие добра; наконец, возможен и третий вариант: зеркало нейтрально, как нейтральна в "политическом смысле" дверь, через которую и черт проходит, и святой, и ангел пролетит, если другие коммуникации перерезаны будут.
Ничего сверхъестественного нет в наделении зеркала столь серьезными и столь разнообразными полномочиями (включая представительство "от сверхъестественного"). Физическая природа зеркала играет столь пестрой, столь удивительной радугой необычностей даже в скучном, сером повседневном быте - начиная с солнечных зайчиков и кончая эффектами по программе "видение невидимого", что новые свойства, в том числе и фантастические, мы готовы приписывать ему по инерции (такое продление действительности самый взыскательный судья назовет и органичным, и правдоподобным, и реалистичным).
Реализм зеркала имеет сильно выраженный сюжетный характер - оно, во-первых, любит показывать динамику событийное развитие. Оно, во-вторых, придает нашим внутренним переживаниям внешние формы, нашей субъективности объективность. Оно, в-третьих, превращает лирику нашего "я" в эпос отчужденного, отделившегося от изначальных корней "он".
Лирика и эпос упомянуты здесь как бы фигурально. На самом же деле отделение эпоса от лирики и по сути моделируется зеркалом с поразительной точностью - и на этом фоне вряд ли прозвучит совершенно безосновательным предположение, что дифференциация поэзии на роды и виды происходила при участии зеркала. Если не первотолчок, то катализатор процесса - такова была его роль.
С образной же точки зрения, вне всяких логик, физик и исторических предпосылок, зеркало воспринимается - если очень того захотеть и соответственно смотреть на вещи - как пограничная черта между тем, что здесь, и тем, что там. Поскольку это "там" доступно лишь нашему зрению, поскольку ни шагнуть в него, ни прыгнуть невозможно, оно постепенно наращивает мистическую репутацию, обращаясь на некоем этапе своей карьеры в многозначительное ТАМ.
Теперь, когда в поэтическом тексте мне встречается противопоставление между "здесь" и "там", перед глазами сама по себе встает прозрачная стена воображаемой зеркальной поверхности. Это кордон, забор, отделяющий настоящее от прошлого (или будущего), эмпирическое от отвлеченного, объясненное от необъяснимого. И что особенно привлекательно в такой картине - обратимость
Кто из богов придумал этот знак?
Какое исцеленье от унынья
Дает мне сочетанье этих линий!
Расходится томивший душу мрак.
Все проясняется, как на картине.
И вот мне кажется, что сам я бог
И вижу, символ мира разбирая,
Вселенную от края и до края.
Теперь понятно, что мудрец изрек:
"Мир духов рядом, дверь не на запоре,
Но сам ты слеп и все в тебе мертво.
Умойся в утренней заре, как в море,
Очнись, вот этот мир, войди в него".
Стояло ли зеркало перед Фаустом? Не знаю. Но, пользуясь выражением В. Шкловского, Фауст сумел "войти в зеркало". Что он там увидел? Тогдашние журналисты не обладали прытью нынешних, и никто, кажется, не взял у него интервью. Вот почему я предложу - на время, конечно,- взамен Фаустовой исповеди следующий монолог:
"Разбирая концентрические круги с латинскими надписями и колдовскими знаками, расписанные по планетным часам и дням, я случайно наткнулся (в фолианте под названием "Гримуар, или Черная магическая книга" папы Гонория.- А. В.) на "звезду Соломона", в верхней части которой был изображен бог, в нижней - вечный его оппонент и противник.
В сущности, все магические обряды, будь то изготовление талисмана или церемония вызывания духов, построены на "теории соотношений"... французских оккультистов. Она основывается на интуитивном законе аналогии, пронизывающем мироздание и связывающем... "три плана": духовный, астральный, физический... "что вверху - то и внизу". Вверху благостный длиннобородый старец склонился к темным водам, в которых отражен рогатый уродливый лик"9.
Разумеется, Фауст не стал бы пользоваться публицистическими формулами и словечками из современной книги о суевериях. Но его восприятие мира распадалось на те же составляющие, что у современного атеиста (хотя и в ином эмоциональном ключе): он остро ощущал, что вселенскую симметрию раздирают противоречия, преображающие ее в набор антитез.
МИСТИЧЕСКОЕ УРАВНЕНИЕ
Конкретная стихия суеверий и обусловленных ими ритуалов утратила в бытовых обстоятельствах нынешней цивилизации почву и воспринимается сейчас преимущественно на манер домашнего спектакля, разыгрываемого по прихоти капризного дедушки или взбалмошной бабушки. Иное дело литература. Ее стойкий интерес к зеркальным эффектам заставляет думать, что эти феномены свили в общественном сознании куда более долговечное гнездо, чем кажется. Вот почему интерес к старым материалам "по зеркалу" представляется ныне вполне актуальным.
Обращаясь за сведениями на сей счет к такому авторитету, как А. Афанасьев - не только собирателю сказок, но и глубокому, оригинальному, наблюдательному мыслителю,- нужно вежливо следовать заведенному в его трудах этикету: описательно говорит с вами фольклорист - пускай описательно, слишком часто увлекается побочными историями - пускай увлекается, мечется от тени к зеркалу, от зеркала к тени, считая их взаимозаменяемыми феноменами,- пусть мечется. Теоретической мотивировки к каждому вольному пассажу не прилагает - что ж, смиримся и с этим. В чужой монастырь со своими правилами не суются. А ведь "Поэтические воззрения славян на природу"10 по вопросам, нас здесь занимающим,- это и монастырь, и академия, и университет, и пещера язычника, и таверна, куда молодые послушники забегают отведать молодого вина.