Шрифт:
К 450-летию рождения У. Шекспира
Тема милосердия в творчестве Шекспира: «Тит Андроник» – начало
В статье выявляются признаки, позволяющие рассматривать трагедию мести «Тит Андроник» Шекспира как первый шаг в разработке его главной темы – темы милосердия. В этом убеждает нас анализ текста, системы персонажей, историко-театрального контекста и данных о постановке пьесы в религиозный праздник.
Ключевые слова: «Тит Андроник», Шекспир, трагедия мести, Т. Кид, К. Марло, милосердие, Святой Стефан, христианский эволюционизм.
Mikeladze N.E. Mercy theme in Shakespeare’s Drama: Titus Andronicus as the very beginning
Summary. The paper reveals indications which allows us to regard Shakespeare’s revenge tragedy Titus Andronicus as his first step in elaborating the main theme of his drama – mercy theme. It is proved by the analysis of text and personae, historical and theatrical context and the data of religious festival staging of the play.
Главной
Это может показаться парадоксом, но самая кровавая его трагедия «Тит Андроник» открывает тему милосердия у Шекспира. А потому она должна занять принадлежащее ей по праву первое место в этом ряду. Первое, разумеется, с точки зрения хронологии.
Если прежде «Тита Андроника» датировали ориентировочно годом первого издания трагедии, т.е. 1594 г. (Э. Чэмберс дает 1593/ 1594), то сегодня исследователи часто понижают хронологическую планку 1 . Следуя известному свидетельству Бена Джонсона из Пролога к «Варфоломеевской ярмарке» (1614) 2 , некоторые допускают даже, что пьеса относится к концу 1580-х годов 3 .
1
По мнению Дж. Максвелла, «ничто не препятствует датировке 1589–90 гг.» (Shakespeare W. Titus Andronicus / Ed. by J.C. Maxwell. The Arden Shakespeare (2 ser.), 1961, p. xxiv). Г. Тейлор предлагает 1592 г. (William Shakespeare: A Textual Companion / By S. Wells and G. Taylor with J. Jowett and W. Montgomery. – Oxf., 1987. – P. 113). Ю. Уэйт тоже является сторонником раннего датирования, он полагает, что пьеса была создана еще до 1592 г., а переработана и возобновлена в конце 1593 г. (Shakespeare W. Titus Andronicus / Ed. by E.M. Waith. The Oxford Shakespeare. – Oxf., 1984. – P. 10). Дж. Бейт, между тем, вновь отстаивает позднюю датировку (1594), не исключая существования до 1592 г. «какой-то ранней версии пьесы (Шекспира или чьей-либо еще)» (Shakespeare W. Titus Andronicus / Ed. by J. Bate. The Arden Shakespeare (3 ser., 1995). – Bloomsbury, 2013. – P. 78).
2
«Тот, кто поклянется, что “Иеронимо” и “Андроник” – всё еще лучшие пьесы, безусловно, приветствуется как человек постоянного вкуса, который не изменился за последние двадцать пять–тридцать лет» // The Works of Ben Jonson in 9 vols. With notes etc. by W. Gifford (reprint of 1816 edition). Vol. 4, p. 368–369.
3
Эту точку зрения разделяет и автор данной статьи. Раннее датирование «Тита Андроника» позволяет нам по-новому взглянуть и на устойчивую пару «Мальтийский еврей» – «Тит». Общим местом в критике является убеждение в том, что «Мальтийский еврей» К. Марло (часто датируют 1589 г., спектакль впервые отмечен Ф. Хенсло 26 февраля 1591 г.) повлиял на «Тита Андроника» Шекспира. Дж. Бейт даже предлагает рассматривать пьесу Марло вместе с «Испанской трагедией» Кида в качестве своеобразных источников «Тита» Шекспира, который «мог извлечь свою пьесу из театрального репертуара начала 1590-х» (Op. cit. – P. 85).
Между тем не исключено, что именно Марло отталкивался от шекспировской трагедии, а не наоборот. При условии, что пьесы были написаны в другой последовательности, но примерно в одно время, возможно даже в одном сезоне. Несколько указателей в текстах Шекспира и Марло дают нам почву для такой гипотезы.
Давая имя Арон своему адскому мавру, Шекспир едва ли держал в голове ближайшего сподвижника Моисея. А вот мастер гротеска, фарса и пародии Марло, должно быть, намеренно подчеркнул это родство, назвав своего Итамора именем сына библейского Аарона. Итамар (Ифамар), сын Аарона, был вовсе не преступником, а священником и хранителем скинии (См.: Исход 6:23, 38: 21, Числа 4:28, 1Хрон. 6:3). Но Марло он был важен как наследник.
Оба драматурга упоминают в своих пьесах и бузину (elder-tree), на которой, как считалось, повесился Иуда. Но шекспировская отсылка к пр'oклятому месту в сцене убийства Бассиана и многих злодейств («Вот яма здесь, а вот и бузина» в II, 2, 277) весьма искусна и далеко не прямолинейна, как у Марло (о «шляпе Иуды, оставленной под бузиной, когда он повесился» IV, 4, 66).
Пересмотр хронологии раннего творчества Шекспира вполне позволяет допустить, что именно Марло в своем триллере воспользовался шекспировской моделью, а не наоборот.
Уже в «Тите Андронике» – самой кровавой драме Шекспира и единственной до «Гамлета» выстроенной по схеме трагедии мести, – драматургом создается не столько «мир мести» 4 , сколько мир, лишенный человеческого милосердия и тщетно взывающий к нему.
В «Тите Андронике» присутствует немало параллелей с «Испанской трагедией» (ок. 1587) Томаса Кида, создавшей канон елизаветинской трагедии мести. Впрочем, похоже, обе пьесы разделяют здесь славу законодательниц. На это недвусмысленно указывал и Бен Джонсон, спустя четверть века иронизируя над неизменностью зрительских пристрастий 5 .
4
Ф. Эдвардс об «Испанской трагедии» // Kyd T. The Spanish Tragedy. Ed. by Ph. Edwards. – L., 1959. – P. lix.
5
«Тит
В обеих пьесах действие строится вокруг кровной (родовой) мести: Иеронимо, Тамора 6 , Тит мстят за своих детей. В обеих пьесах протагонист (Иеронимо, Тит) временами погружается в подлинное безумие, но все же сохраняет достаточно рассудка для изобретательного осуществления мести, используя безумие как маску. В обеих пьесах мститель не сразу узнает, кем обижены его дети, а само узнавание происходит в форме письменного сообщения. К ногам Иеронимо падает письмо Бель-Империи, другое он получает после казни подручного убийцы Лоренцо; искалеченная дочь Тита Лавиния показывает в книге Овидия описание преступления, подобного совершенному над нею, и пишет палкой на песке имена злодеев. В обеих пьесах герой-мститель устраивает своим врагам в финале кровавую расправу. В пьесах имеется и ряд лексических параллелей.
6
Впрочем, мотивация злодеяний Таморы гораздо шире, чем месть за принесенного в жертву сына. Ее амплуа в пьесе – не мстительница, а чудовище.
Вместе с тем в финале «Испанской трагедии» гибли все потенциальные наследники, представители молодого поколения, а с ними лишалось будущего и государство. В «Тите Андронике» новый молодой император, о котором известно, что он «к религии привержен» и в нем «есть то, что совестью зовут», объявляет о намерении учредить в стране
порядок,Чтоб не пришла от дел таких в упадок 7 .7
Эти финальные строки добавлены в Q2 (1600 г.).
и обещает народу
так править,Чтоб Рим от горя и от слез избавить!Развязка «Тита Андроника» не так беспросветна, как в трагедии Кида: она оставляет надежду. В том числе и потому, что в ней есть дети: невинный чернокожий младенец, которого новый император Луций все же поклялся «спасти, вскормить и воспитать», и его родной сын – мальчик, наделенный слезным даром, истинно христианским даром 8 :
8
Христианство побеждало слезами, оно слезами преобразило мир.
Такова точка зрения В. Розанова: «В тайне слез христианских содержится главная тайна христианского действия на мир: ими преобразовало оно историю. Не бичами, не кострами, не тюрьмами: всё это – бессилие тех, кто не умел плакать» // Метафизика христианства (В темных религиозных лучах). Предисловие.
Но в следующем тезисе едва ли соглашусь с В. Розановым: «Западное христианство… прошло совершенно мимо главного Христова. Оно взяло слова Его, но не заметило Лица Его», «прекрасного плачущего лица». Шекспир разглядел это лицо Христа.
Слезы – один из важнейших лейтмотивов этой трагедии. Здесь самые разные персонажи много плачут и много говорят о слезах, начиная со «слез счастья о возврате в Рим» Тита и «материнских рыданий» Таморы (I, 1, 79, 109), через слезы-дань и слезы радости, слезы-наказание и слезы-тщету к «горестным слезам души» человека, не плакавшего прежде.
9
Здесь и далее текст пьесы цитируется на английском языке по изданию: Shakespeare W. Titus Andronicus / Ed. by J. Bate. The Arden Shakespeare (3 ser., 1995). – Bloomsbury, 2013. Издание основано на Q1 1594 г. и показывает последующие добавления и изменения текста.
В кульминации, в переломной сцене трагедии суровый воин Тит начинает понимать смысл слезного дара:
О, старцы благосклонные, трибуны!Возьмите смертный приговор назад,Пусть я, еще ни разу слез не ливший,Скажу, что ныне слезы победили.Но сенаторы и судьи разошлись, его никто не слышит, он взывает к камням:
…и слыша,Не вняли б мне, а если бы и вняли,Не пожалели бы; но, хоть и тщетно,Я должен умолять…Вот почему я скорбь вверяю камням;Пусть отозваться на тоску не могут,Но лучше для меня они трибуновУж тем, что не прервут моих речей.Когда я плачу, камни молчаливоПриемлют слезы, словно плачут вместе.