Литерный эшелон
Шрифт:
Взрывной волной снова повыбивало недавно вставленные стекла в Дураково, треснуло что-то в Иван Ивановиче. Отзвуки взрыва было слышно даже в Тайшете, а сотрясение земли отметила сейсмическая станция в Лондоне. Но первое списали на далекий гром, а второе на незначительные подземные толчки.
Уже в сумерках прибыл дирижабль, привез слегка контуженных, но довольных штабс-капитанов.
Утром все желающие отправились осматривать место подрыва с воздуха.
Получилось вполне впечатляюще.
Многовековые деревья оказались поваленными, раздавленными, вырванными с корнем. Казалось невероятным, что подобное разрушение было произведено только динамитом.
Впрочем, действительно, здесь был не только динамит…
– Под землей тут газ залегал, не то чтоб очень глубоко, – пояснял Евграф Петрович. – Я сделал ряд взрывов сперва чтоб земля содрогнулась, чтоб газ вышел. Ну а потом подорвал основные заряды! Красиво ведь получилось, правда?.. Смотрите, как забавно: завал в форме бабочки… Это я придумал. Решил, что круг или там эллипс – это просто скучно. К тому же надобно было учесть рельеф местности…
Его слушатели согласились что да, весьма необычно.
Сабуров положил свой воздушный корабль на обратный курс.
И когда уже дирижабль причаливал к вышке, Беглецкий вспомнил:
– Слушайте, мы забыли…
– Что забыли?..
– Нам надобно было по музеям собрать метеоритные тела и зарыть их в месте взрыва. Потому как их наверное будут искать…
Грабе задумался: если начать собирать по музеям осколки метеоритов – то это будет заметно. После – махнул рукой.
– Да ладно. Пусть будет некая загадка, пусть потом думают: болид упал, а осколков нет. Все нормально.
Последние деньки
В чашке чая на жидкости лежало тоненькое облако пара.
Сабуров сдул его в сторону и сделал глоток:
– А все же хорошо здесь. Хотя, конечно, комарье надоедливое…
Грабе кивнул: Комары действительно надоедали. Из-за них приходилось постоянно ходить в плотных штанах и куртке.
Глава экспедиции подумывал выписать всем шляпы как у пчеловодов, но махнул рукой: в общем-то уже скоро почти всем лагере выпадала дорога дальняя и казенный дом. Правда куда и какой именно – об этом не знал даже Аркадий Петрович.
– …И Дураково и Иван Иванович подлежат расселению, – делился он своими мыслями с Поповым и Данилиным. – В них слишком много свидетелей. Хоть куда их надо расселять… Куда пожелают. Хотят в Крым – пожалуйте в Крым. С городом проще. Там острог закрыть, перевести солдат – и сразу половина города без работы. Ну и с деревней… Придумаем что-то, в общем… Андрей Михайлович?..
– Слушаю…
– Из Ивана Ивановича надобно сопроводить имущество семей Латыниных… И Тарабриной Марии Федоровны. Вы отбудете с проводником. Ваша миссия – сопроводить их к Тайшету и далее к Красноярску. Вам окажут надлежащую помощь. Думаю – справитесь…
Андрей кивнул. Это было не совсем то, о чем он мечтал, но приказ – есть приказ.
– Далее, – продолжал Грабе. – Лагерь будет ликвидирован в течение недели. Вы готовы?..
Теперь вопрос обращался к Попову.
Тот кивнул не задумываясь: долго ли умеючи?..
Лагерь покидали вчетвером: Пахом как проводник, Латынин, Данилин и Тарабрина.
Уезжали утром, после завтрака и чашки чая.
Андрей окинул взглядом лагерь, полагая, что видит его в последний раз. От увиденного становилось предельно невесело.
Уже проснулись арестанты. Они пили чай из кружек, и грелись вокруг бочки из-под газолина – по утрам уже становилось зябко.
В бочке весело полыхал костер. Порой кто-то подбрасывал дровишек или просовывал в дыры щепку, от которой потом прикуривали…
На виселице висели скованные одной цепью каторжане. Повесить их есаул приказал два дня назад – один из них отобрал пайку хлеба у слабого, тем самым сделав ограбленного еще слабей. Вор бросился в ноги Грабе, но тот оставил в силе решение казака – все равно скоро от арестантов надо было избавляться.
Чтоб не травмировать штатских, желательно было отправить их из лагеря.
– Ну что, пора в дорогу?.. – не то спросил, не то распорядился Грабе.
Рядом с ним стояла Мария Федоровна. Они расстались скромно, обменявшись лишь краткими поцелуями в щеку.
Докторесса запрыгнула в седло лихо: словно всю жизнь она не лечила больных, а проехала в седле американские прерии. Поставила ножку в стремя, чуть задумалась, выдохнула… И мгновением позже сидела в седле как влитая.
– Ну что, с Богом? – спросил Грабе.
– С Богом… – отозвались все.
Беглецы
…Шли долго, поднимались по течению реки, хотя Павел был иного мнения, считал, что нужно идти вниз. Реки ведь куда-то впадают: в озера, в моря, на крайний случай – в океан. На берегах водоемов стоят города. А истоки? На Украине Павел видел их несколько: одна река вытекала из болотца, другая собиралась из ручейков, бьющих из-под скалы.
Но случилось иначе.
Позади осталось уже множество притоков и река из огромной реки превратилась в бурный ручей, который тек по дну глубокого оврага. Над оврагом был переброшен капитальный мост.
Впрочем, о его существовании беглецы узнали гораздо раньше: когда по мосту прогрохотали тяжелые подводы.
Мост охранял солдат – с винтовкой за плечом, с видом серьезным…
Но скучающим…
Пашка подумал, что теперь им предстоит путь долгий, вдоль дороги, до подходящего селения, где можно будет раздобыть одежду.
Но поляк решил иначе, он пошел вперед резко, без сомнений. Ступил на мост, стал шагать по нему. Навстречу обернулся солдат.
Вид оборванцев не оставлял сомнений в их недавнем роде занятий.