Литораль (ручная сборка)
Шрифт:
И сразу после Дженни сказала:
— А если серьезно, Наум, тебе обязательно надо попробовать со стендапом. У тебя получится.
Наум вытер руку об куртку с внутренней стороны, приложил ладонь к невидимому козырьку и напечатал в чат: «Есть».
На следующий день Дженни сказала ему, что он может повысить ставки и пойти на шмот.
— В смысле пойти? — спросил Наум.
— Ну ты понял, что воровать легко. Точно так же, как банки, ты можешь брать и другие вещи.
— Как?
— Снимай в примерочных магниты.
— Но как выходить? Магниты же будут пищать.
— Всему тебя учи) Тебя, что, в гугле забанили? Чтобы не пищали, надо их фольгой оборачивать в несколько слоев. А вообще просто снимай их, и все. Их зажигалкой можно снять.
— Как это?
— Кину туториал.
Что я делаю, спрашивал себя Наум, стоя в сверкающей примерочной в джинсах, которые явно были ему не по карману. Что я делаю, спрашивал себя Наум, доставая из рюкзака фольгу. Обычно мать просто заказывала ему все с доставкой в пункт выдачи и отправляла мерить. Ему даже в голову не приходило, что можно поехать в большой ТЦ и выбрать что-то самому.
Отправил фото Дженни.
«Крышесносно!»
Сердце билось очень быстро. 137 ударов — показывал фитнес-браслет.
14
Зависимость Хлоя ощущала как необходимость. Любой алкоголь — а чаще всего вино или коньяк — был нужен ей как топливо. Казалось, что, если не выпьет, у нее перестанет получаться все, что она умела, — начиная от приготовления навороченных блюд на узкой Анниной кухне, заканчивая танцами в кафе на углу или даже открытыми уроками, когда приходит Усатая.
Выпив, Хлоя обретала себя. Она не просто могла в этом состоянии многое, она чувствовала, что умеет это и, что самое главное, имеет полное право и готовить, и танцевать, и вообще быть на своем месте.
Выпив, Хлоя не ощущала давления: как будто все то, что обычно требует от женщины деятельного участия — семья, дети, сослуживцы и сам непосредственно мир, — больше не стремится что-то забрать у нее, скорее наоборот, предпочитает давать.
И Хлоя брала.
Любовь, обожание, время. И легкость — самое главное, легкость. Невесомую и невидимую способность следовать своему сердцу.
Это привлекало внимание и впечатляло.
Однажды Хлоя, вернувшись с работы, напевая что-то, готовила на Анниной кухне. В этом узком пространстве в четыре метра, где с одной стороны стоит стол, а с другой — кухонный гарнитур с облупившимися углами, Хлоя представляла, что перед ней не заляпанная рабочая поверхность, на которой едва помещается разделочная доска, окруженная сахарницей, солонкой, таблетками и грязными стаканами, а большая и блестящая, из кулинарных шоу. Что перед ней не типичная кухня типичного блочного дома, а просторная «кьюзин америкэн» с барной стойкой, окном и большим духовым
Она видела себя со стороны — шикарную, румяную, между жаровней и холодильником, в белом кителе повара, рассказывающую неразумным телезрителям, что и в какой последовательности им нужно нашинковать, добавить и отправить в разогретую печь.
В тот день она готовила утку в лавандовом соусе. Утка была тощая, синеватая, а лавандовый соус тем более глупо смотрелся на этой кухне, но Хлоя старалась — двигалась плавно, но быстро, напевала что-то себе под нос, футболка с длинными рукавами и треугольным вырезом смотрелась небрежно и сексуально.
Душнила пришел на кухню выпить чаю — любил иногда перед ужином заморить червячка. Он сидел за ее спиной, прихлебывал свой чай, грыз сушки и скользко любовался ею близорукими глазами.
Наконец он дохлебал и встал, и Хлоя даже успела ощутить забытую с утра угрозу, ее передернуло, но она продолжила осторожно засовывать в разрезы на коже утки тонко нарезанные дольки чеснока.
Душнила положил руки на ее плечи и миролюбиво спросил:
— Что готовишь?
— Утку, — сдержанно ответила Хлоя, продолжая раздвигать пальцами холодную утиную плоть.
— Мм, — промычал Душнила и вдруг поцеловал ее в незащищенную шею.
Хлое захотелось кричать и бежать, а еще бить, но она сдержала себя и тихо сказала:
— Мешаешь.
Душнила вроде бы отошел на мгновение, но тут же подался к ней, схватил руками за талию, прижался всем своим рыхлым телом.
— Не могу, — шептал он ей в волосы горячими от чая губами. — Не могу, ты такая красивая…
— Не сейчас, — строго сказала Хлоя.
— А когда? — обиженно спросил Душнила. — Как раз никого нет. Когда у нас вообще в последний раз было?
Хлоя пожала плечами.
Утку нужно было отправлять в духовку.
В уме она продолжала свой прерванный Душнилой монолог: разрежьте утку вдоль и раскройте ее, как книгу. Это поможет ей лучше пропитаться маринадом и приготовиться равномернее…
— Так когда? — Душнила стоял над душой.
— Я не считала, — спокойно ответила Хлоя.
— А я считал. Последний раз был пару месяцев назад.
— Ясно.
— Что тебе ясно?
— Я готовлю, Толя.
Душнила, как ребенок, упрямо дернул Хлою за локоть — она чуть не выронила прихватку.
— Идем сейчас!
— Я. Готовлю, — железным тоном отчеканила Хлоя, глядя куда-то сквозь него.
— Ты пьяная, что ли? — изумился он.
— Не пьяная. Выпила. Ну что ты пристал?
— Пьешь с утра. Со мной не спишь. Офигела совсем.
Хлоя вдруг вытаращила на него глаза и ударила ладонью по заставленной всяким хламом поверхности стола, отчего все вдруг задребезжало и затряслось:
— А почему, Толя, я должна? Почему, скажи, пожалуйста, я должна, например, с тобой спать и не должна пить?