Лия Брайнс – профессор магзоологии
Шрифт:
— Чужак на палубе судна до отправки дирижабля — плохая примета. Сможешь изучить корабль, когда отправишься в экспедицию или станешь частью ее хотя бы на бумаге.
— Какой тонкий ход, Серхио, какая изящная манипуляция! — восхитилась я и даже одарила спутника овациями, сопровождая это ехидным смешком.
Я уже была согласна подписать договор, получила одобрение у брата и жаждала узнать все подробности предстоящего путешествия, однако Серхио Кроуэлл этого еще не знал и таким соблазняющим способом решил меня склонить на участие в экспедиции.
— Не без этого, — согласился он и не стал уклоняться от двойного умысла своего
Уже привычно взявшись за руки, вместе мы направились к служебному проходу, по которому можно было попасть на сам дирижаблестроительный завод, который я надеялась увидеть еще в самом начале нашей экскурсии.
Серхио лавировал среди толпы прибывающих и отбывающих людей на Причал, а я только мешала, постоянно спотыкалась, и, не желая того, всячески задерживала наше движение.
Один раз, отвлекшись на погрузку частного однопалубного дирижабля (он обладал менее изящными формами и гораздо меньшим размером, чем «Стремительный»), я умудрилась врезаться в тучную даму, которая уже открыла рот, чтобы от души обругать меня, и набрала для этого всей своей необъятной грудной клеткой прорву кислорода, но, разглядев рядом со мной элитного аристократа, резко сдулась. Все обошлось лишь скупым и вежливым укором с ее стороны. Дама оказалась прыткой, она не растерялась и даже предложила посетить праздник, который устраивала в своем доме по случаю совершеннолетия старшей дочери. Дальнейшие свадебные планы на дочь остались «любезной» Дамой невысказанными, но слишком очевидными.
Серхио умудрился отказаться по всем правилам этикета. Я про себя подумала, что вот посещать такие мероприятия, где все построено на выгоде и лицемерии, — то еще удовольствие. Невольно я посочувствовала Выходцу из мира Высшего Света. По мне, так куда лучше был мир Науки.
Наконец, мы оказались в пустом коридоре, а хлопок закрывающейся двери за спиной отрезал от нас весь шум и атмосферу этого самого города в городе.
Коридор был узкий и короткий. Стоило нам его пересечь и открыть следующую дверь, как мы оказались именно в том месте, в которое я так жаждала попасть изначально. Правда, вид мне открывался с самой верхней точки, что было крайне непривычно, на диво любопытно и капельку страшно.
Причал и Верфь представляли собой сдвоенное высокое здание. Для удобства отправления и прибытия покорителей небес причал был заметно выше Верфи. Соединялись эти две башни несколькими переходами между зданиями — перемычками.
Как я позже сообразила, мы как раз и прошли по такому переходу, когда пересекали пустой и узкий коридор и оказались в месте зарождения потрясающего воздушного транспорта — покорителей небес, как их назвал Серхио.
Сейчас мне с самого верха открывалось зрелище на начало постройки нового дирижабля, напоминающего своей начальной формой «Стремительного», — каркас палубы напоминало яйцо.
По будущему небесному судну, словно муравьи, сновали рабочие. Дирижабль обрастал новыми деталями прямо на глазах с помощью не только рук, но и всех стихий.
— Вот! — гордо сказал Серхио. — Это наше семейное детище. Нашему роду единолично удалось получить разрешение у парламента на создание этих «птичек». Заодно они же заверили документы и эксклюзивность прав производства. Это совершилось еще в самом начале пути покорения неба моим пра-пра-прадедом. Сейчас, конечно, политики недовольны своим прошлым решением оставить такую богатую отрасль одному владельцу — не так прибыльно для них, но поздно уже что-либо менять. Слишком сильно род Кроуэллов упрочил свои позиции. Попытки пересмотра совершаются с изрядной регулярностью, но безуспешно. Юридически моя семья защитилась со всех сторон.
— Это прекрасно! — восторженно произнесла я.
Я ни капли не лукавила. Кроуэллы достойно и благородно вели свое дело. Люди были им за это крайне благодарны и активно пользовались родовым ремеслом семьи, достигнувшей невероятных вершин.
Мне нравилось наблюдать за творением рук человеческих, как практически с нуля появляется нечто обладающей огромной властью и силой, и появляется благодаря своей способности дарить столь необходимую пользу и помощь людям. Это вызывало уважение.
— Согласен. Мне повезло, что я дирижаблестроительный монополист, но иной раз думаю, что лучше бы я был владельцем простой пекарни, — немного грустно заявил потомок основателя Причала и Верфи.
— Я не об этом, Серхио. Хотя, обладателем пекарни ты можешь стать в любой момент, — пошутила я и даже попыталась подмигнуть аристократу сквозь свои черепашьи очки. Но моего веселья он не разделил, а лишь печально улыбнулся, поэтому я продолжила говорить:
— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Все эти люди вокруг словно не настоящие, и чувства у них не настоящие… — немного неуверенно попыталась донести я до него свои мысли.
Серхио высказал лишь:
— Ты настоящая. Этого достаточно.
Дальнейшее развитие разговора в этом направлении единственный владелец дирижаблестроительной монополии, в душе видящий себя пекарем, оборвал, предложив:
— Давай спустимся. Я покажу тебе кабинет главного инженера и познакомлю тебя с ним. Его коморка находится недалеко, хотя он мог чертить, где угодно. Но по собственному желанию он почти всегда находится на заводе и участвует на всех этапах создания наших «птичек». «Не руками, хоть глазами» — как он говорит.
Серхио потянул меня к рабочей и не внушающей доверия лестнице. Все площадки Верфи были пронизаны множеством лестниц для удобства работников в построении такого большого транспорта.
Пока мы спускались, Владелец предприятия, действительно, оправдал свое громкое заявление о том, что знал про свое производство дирижаблей все и даже больше.
Он поведал мне историю появления Причала и Верфи, про своего пра-пра-прадеда, который лихо перехитрил действующий в то время парламент и властным указом возвел две башни. С тех времен они претерпели некоторые изменения, но не слишком-то отличаются от начальных построек.
Причал возвели за государственный счет, как транспортный узел для столичного населения, а рядом с ним построили Верфь для того, чтобы удобно было ремонтировать дирижабли. Градоправитель и парламент сочли удобным то, что такие тяжеловесы сосредоточены в одном месте, да и решили, что безотчетные полеты над Гордоном для воспроизведения ремонта — лишние и неоплачиваемые. Тем более, при случае более сложных поломок, когда «птичка» не летела, отправить громадный транспорт на другой конец города было бы проблемным и невыгодным. Со временем место починки покорителей небес превратилось в дирижаблестроительный завод.