Лодка за краем мира
Шрифт:
Как чертовски жаль, что тогда в замке не застали герцога, – подумал барон. Все могло бы статься совсем по-иному, окажись он в тот вечер там. Угораздило его умчаться прямо под носом – говорят, уехал спешно прямо перед нашим приходом – неизвестно куда. И секретарь уехал.
А эти, из Ордена, которые пробрались никому неведомо как в старый замок и усыпили караул на входе? В новом крыле прислуга даже ничего не заприметила.
Да, окажись герцог там – может быть, дал бы своих гвардейцев в сопровождение или вездеходы. Хотя нет, это лишнее – где тут найдешь для них топливо. Да и примут за неизвестно кого, постреляют почем зря. Тише да незаметнее – безопаснее. Уж лучше сами.
Бома вздохнул. К этой переправе им пришлось идти через вымерший, похожий на свежую усыпальницу, город в пятнах черного пепла, вымытого ливнями на развороченные осадными орудиями мостовые, огороженные курганами битого кирпича на месте стоявших когда-то зданий. Поломанные, словно спички, опоры фонарей и обезумевшие от голода собаки, сбившиеся в стаи в поисках добычи. И страшный смрад из смеси нефти и разложения, не проходящий, даже несмотря на ударившие морозы. За тот час, что они шли, ни одна живая душа не вышла им навстречу, лишь далекий вой собак оглашал улицы и площади умерщвленного города. Да, похоже, прав колдун-ящер, Мельница Зла раскручивалась вовсю.
– Барон, – он услышал голос девушки, – Вы меня слышите.
– А! Это Вы, дитя мое. Вы тоже здесь? Я просто задумался о своем. О нашей старой кухарке – она пекла такие пирожки, когда я был совсем ребенком, – он ляпнул первое, что пришло на ум.
– Я тоже люблю пирожки, – за время перехода лицо Эммы осунулось и повзрослело, – А с чем она их пекла?
– С капустой или с вареньем, а по праздникам – с мясом, – барон раздухарился, – Я съедал, бывало, не меньше громадной тарелки.
– Верю, верю, господин барон, – она положил руку на его плечо. Он заулыбался смущенный неожиданным знаком внимания.
– Это корыто скоро пристанет. Матрос сказал, что на той стороне реки есть постоялый двор, и мы, наверное, сможем поспать в тепле и на кроватях. Он уверял, что это так.
– Спасибо Вам, барон, спасибо, – она отвернулась, глядя в мглистую зимнюю даль, – Скажите, как вы думаете, что с нами всеми будет? Мы вернемся?
– Разумеется, дитя мое. Мы разобьем наголову Орден и найдем способ отправить вас домой, поверьте моему слову.
– Порой я и сама в это не верю…
Высота N53812 в 250 милях от Холленверда
– Газу дай! Увязнем – будем до утра тут торчать! – закричал командир штабной машины, срывая шлем с головы.
– Слушаюсь, господин майор! Не идет, холера – дожди поле в кисель развезли, – ответил молоденький капрал с бледным и мокрым от пота лицом, вцепившись побелевшими пальцами в длинные рычаги управления.
– Ты мне поговори! Жми на всю железку! Иначе будешь воду на кухню возить всю жизнь. Дергай!
Двухчленная гусеница штабной машины вгрызлась в красную почву, надрывно зарычала турбиной, царапаясь траками. Цепкая глина, порезанная гусеницами на липкие ломти, не отпускала, и машина, раскачиваясь из стороны в сторону, выпуская сизый дым, истошно рвала землю, вгрызаясь в непокорную гору.
В тесном углу маленького штабного отсека, больше похожего на консервную банку, расплющенную по краям молотком, притулившись к стене, утомленный нескончаемой тряской, сидел Главнокомандующий вооруженными силами Империи контр-адмирал Сонтера. За недели тяжелых боев он исколесил всю линию фронта, дважды попал под артиллерийский обстрел и угодил под танковую атаку.
Две недели тому назад ему пришлось спешно отходить, а точнее, бежать оврагами с позиций, когда оборону прорвали неведомо откуда взявшиеся бронемашины Дортона. Как назло, пошел ледяной дождь, и через сутки у него начался бронхит, окончившийся воспалением легких. Личный врач начал вводить ему пенициллин, лихорадка быстро спала, но изнуряющий кашель продолжал терзать его, особенно измучивая по ночам. Доктор уговаривал и грозил, твердил, что нужно отдохнуть, отлежаться хотя бы пару недель, но уехать и бросить войска и фронт Сонтера не мог. Лучше не становилось, он осунулся, синие мешки залегли под глазами, быстро уставал и постоянно мерз. В дорогах кутался в овечью бурку, борясь с холодом, поселившимся внутри. Какое-то время пытался греться тяжелым бренди, но доктор, узнав, запретил, отнял упрятанную бутылку и приказал адъютантам строго – не давать. Взамен посоветовал пить горячий травяной чай, который отгонял холод на считанные минуты, вовсе не облегчая страданий.
Сонтера подставил оледеневшие руки к решетке вентиляции, из которой вытекал пахнущий раскаленным металлом и выхлопными газами горячий воздух. Руки растеплились, и болезнь зашевелилась внутри мокрыми всхлипами грудного кашля. Он выпрямился на очередном ухабе, тяжело прокашлялся, очищая затекшую грудь. За железной стенкой, не переставая, ругался на солдат офицер. Машина, увязая, гудела и рывками зарывала себя в землю. Он откинул голову к стене и едва закрыл глаза, мечтая уснуть, как тут же зуммер внутренней связи зазвенел боем звонка.
– Увязли, придется пешком, господин Главнокомандующий. Механики боятся утопить болотоход. Тут недалеко, с полмили, может, чуть больше, – трещало из громкоговорителя.
– Хорошо, – отозвался Сонтера, – Я выхожу.
Влажный воздух ворвался обжигающим ветром в прогретую кабину, перехватил на миг дыхание. Он скинул теплую бурку, набросил на плечи полагающуюся по уставу генеральскую, отороченную медвежьим мехом, и спрыгнул на пропитанную дождями, мягкую как желе землю.
– Здравия желаю, господин Главнокомандующий, – из кустов выскочил незнакомый офицерик из местных, – Мы Вас тут поджидаем. Знали, что не доберется Ваш болотоход сам.
– Здравствуйте, – холодно ответил адмирал, – Где командир части?
– Ранен вчера, при артобстреле, – офицерик не ожидал холодного приема, – В землянке лежит, на холме. Я исполняющий обязанности. Позвольте проводить, господин Главнокомандующий?
– Что же, ведите, – Сонтера поднял теплый воротник, закрывая шею от ветра.
За холмом сухими щелчками потрескивали одиночные выстрелы, да иногда короткими глухо бил крупнокалиберный пулемет. С противным свистом пролетело несколько мин и ухнуло где-то с другой стороны подножия.