Логово
Шрифт:
Германа такой поворот событий в восторг не привел, но и преждевременной паники не вызвал. Он спустился в холл, подошел к охраннику — скуловороту с типично качинской физиономией. Тот делал два дела сразу: уныло обозревал пустынные окрестности и лихо лузгал кедровые орешки — пустая скорлупа вылетала изо рта со скоростью гильз, выбрасываемых автоматом «Узи». Герман невольно призавидовал такому мастерству, сам он за два года в полном объеме это искусство так и не освоил (великий патриот Сибири, как ни странно, жил в ней совсем недолго).
На
«Значит, скоро объявится», — подумал Герман — и решил не поднимать тревогу. И уж тем более не информировать Генерала о потере подопечного из виду.
Это была ошибка.
Эскулап не объявился ни через два, ни через три часа.
Герман с нарастающей тревогой успокаивал себя: всякое случается при встречах со старыми знакомыми, особенно женского пола, по слухам — Эскулап тот еще ходок…
Через четыре часа перестилавшая постель горничная обнаружила под матрацем полиэтиленовый пакет с чем-то странным. Герман не сразу, но сообразил, чем недавно был этот спутанный комок волос — бородою Эскулапа. Понял, что, пожалуй и сам с трудом опознает лишившееся растительности лицо… И лишь тогда поднял тревогу.
…Герман не знал, что туповатый парень с качинской физиономией, любящий орешки, еще прошлым летом — на всякий случай — был завербован Русланом…
Неторопливых посиделок с разговором в кафе не получилось.
Доктор пришел даже раньше назначенного срока. Протопал к стойке, игнорируя Наташу и Ростовцева. Взял сто пятьдесят коньяка и ломтик лимона — это Снегирь-то, в меру пьющий лишь по праздникам!
Ростовцев (сидевший за столом, как и было сказано, в. кепке) только хмыкнул, глядя на конспирирующего доктора. Хмыкнул про себя, беззвучно.
Снегирь взял заказ, уселся за соседним столиком, боком к ним. Прикрывая рот стаканом, произнес фразу — быструю и тихую, но разборчивую. Допил, выкусил из шкурки лимон, вышел.
— Кажется, это называется манией преследования, — сказала Наташа.
— Или преследованием, без мании, — хмуро откликнулся Ростовцев.
Из кафе они вышли, выполняя новые инструкции доктора, спустя пятнадцать минут.
Вторая точка рандеву оказалась в парке, на скамейке, стоявшей в укромном уголке, причем все подходы хорошо просматривались сквозь зелень кустов. Парк — пустырь, кое-как засаженный деревьями — был безлюден. Но Снегирь, подходя к скамейке, озирался, словно неуклюже пытался обнаружить хвост; затем прошел мимо, не заговорив и тщательно обследовал все вокруг — и лишь потом подсел к ним.
Поздоровался с Наташей механически, глядя куда-то сквозь нее. Ответных ее слов, как показалось Ростовцеву, не слышал. Он был похож на другого человека, зачем-то загримированного под Пашу Снегиря, балагура и компанейского парня. Какая уж тут помощь от готового напустить в штаны лекаря, подумал Ростовцев с тоскливым осознанием бесполезности всего сделанного и задуманного. Бесполезности и ненужности.
— Скажи прямо: на чем тебя сломали? — спросил он жестко. — Может, нам сейчас стоит просто уйти?
— На Таське, — сказал Снегирь.
Таська была его пятнадцатилетней дочерью. Единственной, любимой. Растил ее один, так второй раз и не женившись.
Доктор продолжал:
— Сутки не была дома… позвонили… если мол, дернусь… потом вернулась… ничего не делали, совсем ничего… продержали в запертой комнате…
Голос звучал мертво. Ростовцев подумал, что, пожалуй, Снегирь не трус. Пожалуй, наоборот.
Глава 14
— В наше ТМО тебе ходу нет, ни в больницу, ни в поликлинику, — сказал Снегирь. — Остальным ведь сказали попросту, что ты маньяк, убийца, признанный невменяемым и сбежавший из психушки… Корочки ментовские показали… Это со мной возились, потому что я тебя знал раньше и не поверил бы… А на дому ничего не сделать, без анализов, без ЭЭГ, без…
Он не договорил, безнадежно махнул рукой.
— Хорошо. А какая-нибудь частная клиника? Есть что-нибудь на примете? Правда, до моих денег добраться проблематично, но что-нибудь придумаем, как-нибудь снимем со счета.
Ростовцев говорил и сам себе не особо верил. Без кредитной карточки, без чековой книжки, и, самое главное — без паспорта, до его денег добраться было не проблематично. Попросту невозможно.
— В принципе, есть варианты, — осторожно сказал Снегирь. — Но нужно время, дня два, три…
— Боюсь, три дня не выдержать. Без денег, без документов, без крыши над головой…
В словах Ростовцева был легкий оттенок провокации. Но Снегирь не купился. По крайней мере располагать своими финансами и жильем не предложил. Сказал:
— Насчет крыши… У меня ведь так и остались ключи от твоей квартиры в Автово…
— ???? — Ростовцев изобразил непонимание.
Впрочем, вполне искреннее. По его проснувшимся (с помощью Наташи) воспоминаниям — жил он на Гражданке. То есть на противоположном конце города.
Доктор замялся:
— Ну-у… так ведь это… ты же ее держал… в общем, все равно ведь от жены уходить собирался… а у меня Таська… ну, в общем…
Ростовцев вспомнил, Точно. Да. Все так и было. Купил он на чужое имя квартирку — расслабиться порой после работы. Благо, почти все их объекты были к югу и юго-западу от города — Автово как раз по пути. И Снегирь, изображавший перед Таськой целомудренного пуританина, тоже пользовался. Только вот… Потом появилась… не Наташа, нет, ее звали Вера, точно, Вера. Память, словно спеша реабилитироваться, нарисовала картинку: блондинка, точеная фигурка, уверенные жесты…