Логово
Шрифт:
Наташа не сразу узнала его — другая одежда, перемазанная кирпичной крошкой и болотной грязью; лицо тоже казалось другим, сильно похудевшим. А самое главное — на голове росли волосы. И лицо покрывала густая щетина. Но это был Ростовцев.:
— Он мертв? — спросила Наташа, сама удивляясь, как равнодушно это прозвучало. Она понимала умом, что зрелище мертвого Андрея должно ужаснуть — и не ужасалась. Словно весь запас сильных эмоций исчерпался. До дна. До последней капельки…
— Дышит.
Она опустилась
— Бесполезно. Кома. Я уж всяко пробовал… Что-то тут странное… Говорите, сутки назад ни волосинки у него не было? Ни на лице, ни на теле?
Она кивнула и дотронулась пальцем до волос, покрывавших голову. Такая шевелюра могла отрасти недель за пять-шесть, не меньше. Если, конечно, не принимать всерьез странные рассказы странного человека…
— Непонятно, — сказал Руслан. — Какой-то резкий скачок. Неужели от кувалды, вмазавшей по затылку?
— Почему мы стоим? Ему же нужен врач!
— Врач не поможет. Поможет вот это…
Руслан вынул из внутреннего кармана пиджака плоский кожаный футляр, расстегнул молнию. Достал из ячейки шприц-тюбик. Снял колпачок с иглы и наклонился над Ростовцевым.
— Не смейте!!!
Она думала, что сорванная в схватке с Пасечником глотка не сможет издать такого истошного вопля. Оказалось — смогла.
Руслан выпрямился.
— Хватит! — сказала она уже тише. — Хватит ваших уколов! Не позволю!
Он схватил ее за плечи, подтянул к себе, лицо в лицо. Заговорил быстро и яростно:
— Слушай меня, девочка! Он сдохнет, сдохнет вот здесь, под кустом! В ближайший час! У тебя на глазах! Потому что одна сопливая дура верит лишь в то, чему ее учили в школе! Короче: еще раз вякнешь под. руку — свяжу. И положу в машину к Пасечнику.
Руслан выпустил ее плечи. И через несколько секунд сказал другим тоном:
— Извините, Наталья Александровна. Нервы. Средство безобидное. Посмотрите и убедитесь.
Он завернул свой левый рукав, проколол кожу. Она смотрела. Убеждалась. Хотя видела все смутно — на глаза навернулись слезы.
…Ростовцеву пришлось ввести две порции антидота. Через полминуты после второй инъекции он зашевелился. А еще секунд через десять вцепился в глотку Руслану
Глава 8
Он все-таки оказался под старой сосной, выросшей поодаль от тайги, а потому относительно невысокой и живописно-разлапистой. Хотя мысли о самоубийстве больше Эскулапа не посещали.
Вообще-то, рассудив по уму, надо было срочно уносить ноги из окрестностей Касеева. Уезжать как можно быстрее — сейчас за спиной не стояла Контора, способная отмазать и защитить от любых неприятностей.
Но Эскулап не смог удержаться. Отошел от поселка за пределы прямой видимости, свернул с дороги — и попытался немедленно вскрыть перочинным ножом находку
Не успел. Опять прохватило.
Нарастающую боль внутри он чувствовал давно, еще подходя к дому Парамоновых, но держался, заветный час не прошел, принять дозу было лишь другим видом самоубийства…
Сейчас держаться стало невозможно.
Скорчившись, привалившись щекой к смолистой, нагретой солнцем сосновой коре, он пытался повернуть руку так. чтобы увидеть циферблат часов — и ничего не получалось. Рука казалась чужой, мертвой. Казалась даже не протезом — деталью манекена, зачем-то засунутой в рукав куртки Эскулапа. С другой происходила та же история.
Дотерпелся, зло подумал он. Надо было принимать дозу Рискнуть, не глядеть на часы… Как обидно… Как не вовремя
И эти мысли шли короткими всплесками на фоне другой: «КАК БОЛЬНО!!!»
Ноги и туловище пока слушались. Он с трудом встал. Прижался животом и грудью к бугристому стволу. И стал тереться о него: вверх-вниз, вверх-вниз… Стороннего зрителя такая пантомима могла бы привести в изумление, но зрителей — способных удивиться, подойти, помочь, спасти, — не было. Надо все сделать самому… Или к живописному пейзажу добавится совсем не живописный труп.
На третьем движении клапан нагрудного кармана расстегнулся. Эскулап плотнее прижался к сосне левой стороной груди, стал двигаться осторожнее — вниз, только вниз…
От почти стоял на коленях, когда туба выскочила из кармана. Эскулап повалился рядом, понимая, что встать уже не сможет.
Дотянулся, сдавил пластиковый цилиндрик зубами — пробка выскочила — розовые горошины рассыпались по земле. Он ухватил одну из них губами — и проглотил, вместе с прилипшими иголками и песчинками…
Буду жить, подумал он облегченно. Всем назло буду. Любым способом.
Доска сама развалилась на две половинки, точнее, раскрылась, как книжка, — внутри имелась небольшая пружинка. Причем не металлическая. И не пластиковая, откуда тут быть пластику. «Неужели китовый ус? — подумал Эскулап. — Очень похоже…»
Секрет иконы был прост — надо было всего лишь потянуть за шляпку крохотный серебряный гвоздик, вбитый в нижний обрез доски. Но чтобы найти этот гвоздик под слоем копоти, Эскулап потратил не меньше десяти бесценных минут из имевшегося у него часа. Хотелось надеяться — часа…
Но второй раз он так глупо не попадется в ловушку собственной бунтующей плоти. Эскулап воспользовался рецептом из наивно-древних шпионских фильмов — подпорол угол воротника куртки, вложил туда капсулу-горошину, и заколол— иголки с ниткой не было — булавкой. Теперь, даже полупарализованный, он доберется до дозы…