Лондонские тайны
Шрифт:
— Я нездоров, — холодно отвечал гость, — и не имею никаких новостей. Приготовьте же поскорее мою комнату!
— Извольте видеть, — отвечала хозяйка, — мы имеем маленький промысел, и комната ваша завалена теперь тюками.
— Уберите их! — перебил нетерпеливо Мак-Ферлэн.
— В нашей гостинице имеются и другие комнаты, — сердито проворчал хозяин.
— Друг мой, — сказала жена, — я уже просила тебя, чтобы ты помолчал. Кажется, его милость имеет полное право выбирать для себя ту комнату, которая ему нравится. Подождите немножко, лорд Мак-Ферлэн. Через какие-нибудь полчаса все будет готово. Не прикажите ли подать вам пока покушать?
— Я буду ужинать в своей комнате, — отвечал лорд.
— Постарайтесь поскорее очистить ее!
— Весь дом наш к вашим услугам, сэр, — возразила с непоколебимой любезностью хозяйка. — Сию минуту все будет готово!
Проходя мимо мужа, она шепнула ему: «Займи его здесь, а когда услышишь мой кашель, приходи наверх».
Хозяйка вышла из комнаты. Энджус Мак-Ферлэн опустился на табурет против камина.
— Сегодня чертовски холодно, — заговорил мистер Груфф, который помнил приказание жены занять постояльца. — Чертовски холодно! Ваша милость, может быть, на это возразите, что теперь такое уж время. Конечно, это совершенная правда, но ведь нужно и то сказать, что и холод холоду рознь. Гм… Иногда ведь и зимами бывает тепло, даже, можно сказать, очень тепло… Не прикажете ли табачку, мистер Мак-Ферлэн?
Он протянул лорду руку с табакеркой и тут только заметил, что тот совсем не слушал его. Мак-Ферлэн сидел, сложив руки на коленях. Голова его опустилась на грудь, глаза были неподвижно устремлены на густой дым, подымавшийся от каменного угля и вылетавший в трубу. На его лице теперь было еще более мрачное выражение, брови нахмурились, грудь тяжело подымалась.
— Мак-Наб! Мак-Наб! — проговорил он, наконец, задыхающимся голосом. Бедный мой брат! Судьба решила: своею кровью я должен отплатить за тебя! Но мне нужна твердость, чтобы нанести удар. О, почему я так его люблю!
Глава сорок вторая
СОН СЕСТЕР
Между тем мистрисс Груфф опять приложила глаз к замочной скважине той комнаты, в которой находились молодые девушки. Едва только они успели выпить эля, как водица Боба, подлитая в него, начала оказывать свое действие. Водица эта была ничто иное, как сильные сонные капли.
Какое-то невыразимо приятное ощущение стало проникать в сердца девушек. Анна тихим голосом стала напевать шотландскую песню, Клара по обыкновению погрузилась в мечты и в первый раз луч надежды проник в ее душу. Потом обеим сестрам представилось, что пол начал качаться под ногами их, как корабль, плывущий по легким волнам моря.
Анна, счастливо улыбаясь, закрыла глаза.
Клара вдруг побледнела и стала противиться одолевавшему сну. Страшное подозрение блеснуло в ее уме. Употребив необыкновенные усилия, она встала. Грудь ее подымалась высоко, глаза горели. Она, как воинственная амазонка, готова была сразиться с невидимым, неизвестным врагом.
Но напряжение еще более ослабило ее и ее взгляд случайно упал на Анну, которая, все еще улыбаясь, уже опустила прелестную головку на спинку кресла. При взгляде на нее как бы электрический удар поразил Клару. Обессиленная, она опустилась в кресло и заплакала.
— Бедная Анна! — произнесла она едва слышным голосом.
— Я уж давно, давно люблю его… сказала Анна, не открывая глаз и не переставая улыбаться, — давно уже, Клара!
— Отец! Отец! — вскричала Клара, преодолевая тяжелый сон, мало-помалу овладевавший ею. — Защитите, спасите дочь вашу! Пусть я погибну, но спасите Анну!
— Благодарю, благодарю вас, папа, — говорила Анна, протягивая вперед руку. — Мое счастье будет вашей наградой. Стефан любит меня, а я… я… завтра моя свадьба, он узнает, как я его люблю!
Клара не могла больше плакать. Каждое слово сестры вонзалось в ее сердце, как нож. Она не хотела терять надежды, считая боязнь свою неосновательной, но действие опиума на ее сестру, Анну, было до того очевидно, что не позволило ей долее сомневаться. Сама она продолжала сопротивляться, но тоже была уже почти побеждена. Более сильный враг подавлял ее.
Анна сделала рукою легкое движение и пропела слабым, едва слышным голосом несколько стихов Шотландской песни. Это придало новые силы Кларе: она поднялась с места и сделала шаг к дверям, но в эту самую минуту, ключ, находившийся снаружи, повернулся и замок щелкнул.
— Заперли! — сказала она бесчувственным тоном, как будто бы это обстоятельство не произвело на нее никакого впечатления. Ее колени подгибались и, едва передвигая ноги, она подошла к окну с намерением открыть его. Она употребила самые отчаянные усилия, но без успеха и с безнадежностью опустила руки.
— Как Клара рада моему счастью, — шептала Анна.
— Добрая Клара! Мне бы хотелось, чтобы и она полюбила кого-нибудь, она так прелестна!
При этих словах кровь застыла в жилах старшей сестры. В уме ее мелькнула новая мысль и мысль эта была убийственна.
— Боже мой! Боже мой! — воскликнула она, упав на колени. — Я больше никогда не увижу его, а он любил меня!
До сих пор Клара страшилась смерти только за Анну, но теперь присоединилось собственное отчаяние, что увеличило ее и без того сильные страдания. Теперь место любви к сестре заступила любовь к незнакомцу, любовь молодая, пылкая. К нему теперь направились все ее мысли, она рыдала, пронзительный крик вырвался из глубины души молодой девушки.
Анна между тем продолжала улыбаться, уста ее едва внятно шептали слова любви и счастья. Услышав крик молодой девушки, мистрисс Груфф; стоявшая все время у двери, испугалась, чтобы вопли Клары не достигли ушей лорда. Поэтому поспешно сбежав с лестницы и остановившись на пороге, она сделала знак мужу, который быстро подошел к ней.
— Возьми скрипку, — сказала она шепотом.
— Скрипку, мой дружок? — спросил с изумлением мистер Груфф.
— Молчи! Бери скрипку, сказано тебе.
Со второго этажа послышался жалобный вопль. Мистер Груфф смекнул в чем дело, схватил запыленную скрипку, висевшую на стене и провел смычком по струнам.
— Мне послышался крик, — сказал Энджус Мак-Ферлэн, которого внезапный шум вывел из размышлений.
— Еще минуточку подождите, — отвечала хозяйка, — через пять минут комната ваша будет готова.