Лондонские тайны
Шрифт:
Луна освещала Темзу. Из окна гостиницы ясно виднелись лодка Боба Лантерна и плывший Мак-Ферлэн. Последний не обратил ни малейшего внимания на лай: разве мало собак в Лондоне.
Не то Боб. При первых же звуках знакомого лая он улегся на дно лодки.
— Что бы это значило? — ворчал он про себя. Кругом, кажется, все спокойно и тихо. Не видать ни одной полицейской лодки. Должно быть это лаял какой-нибудь бульдог. В это время он посмотрел на гостиницу: желтого света не было видно, значит, опасность была. Боб немножко приподнялся и внимательно осмотрелся.
— Черт побери, ничего не видать! — проворчал он.
Боб устремил свои, змеиные глаза на что-то черное, медленно подплывавшее к его лодке.
— О-го! — продолжал он, успокоившись. — Это человек… Ну, не беда, с ним справлюсь. Эк ведь плывет! Эк плывет!
Боб пополз по дну лодки к тому краю, с которого приближался пловец, и нечаянно задел рукой за Клару, которая застонала.
— Тысяча чертей! — проворчал Лантерн. — Тут еще другая беда. Их плохо усыпили, чего доброго, проснуться, да подымут визг.
Свежий вечерний воздух стал уже обнаруживать свое действие на Клару, которая выпила эля весьма немного. Мало-помалу она начала приходить в себя.
Боб лежал без движений и не сводил глаз с незнакомца, который плыл теперь в десяти шагах.
Луна осветила лицо пловца и Боб узнал лорда.
— Вот нежданный и незваный гость! — произнес он довольно равнодушно. С ним надо держать ухо остро. Если я с первого разу промахнусь, то мне придется плохо.
Боб пощупал, за пазухой ли его нож и, убедившись, что он тут, схватился за весло.
— Папаша! — произнесла слабым голосом Клара.
— Сейчас, сейчас, голубушка, — отвечал шепотом Боб, — мы сейчас встретим твоего папашу.
Мак-Ферлэн находился от лодки в трех шагах. Вдруг Лантерн вскочил, взмахнул веслом и лорд исчез под водой.
— Кончено! — проговорил Боб, положив на место весло и потирая весело руки. — Я очень доволен, что дело обошлось без ножа… Ведь я некогда ел его хлеб.
Не успел Боб договорить, как лодка пошатнулась. Он оглянулся и увидел человека, который всползал на нее. Он глухо вскрикнул, схватился за нож и через мгновение отец и похититель стояли один против другого.
Несмотря на быстроту движения Боба, Мак-Ферлэн успел уклониться от удара веслом и нырнул.
Лантерн держал в руках нож, лорд — шотландский кинжал. Оба были сильны: один был отец другому придавала силы жадность к деньгам.
— Уходи, — сказал Мак-Ферлэн, — мой кинжал длиннее твоего ножа, но дочери мои живы… Я слышал голос Клары… Уходи… я не хочу твоей крови.
Первой мыслью Боба была готовность воспользоваться позволеньем лорда, но потом жадность взяла верх над трусостью. Страсть к деньгам подавляла все остальные страсти в его грязной душе.
— Я не умею плавать, — отвечал он иронически.
— Уходи! — повторил Мак-Ферлэн грозно, голос его дрожал.
— Послушайте! — сказал Боб. — Дело можно сладить… — и с быстротой тигра он кинулся на Мак-Ферлэна, направив свой нож прямо в сердце, но лорд ловко отразил удар. Началась молчаливая борьба. Спустя минуту Боб Лантерн покачнулся, получив по горлу удар кинжалом. Мак-Ферлэн упер колено в его грудь, и уже поднял руку, чтобы нанести удар… В эту самую минуту Клара проснулась.
— Папаша! — воскликнула она.
Лорд невольно обернул голову. Боб Лантерн воспользовался этим движением. Нечеловеческим усилием он высвободился из-под колена Энджуса и не отыскивая ножа, который он уронил из рук во время борьбы, схватил лорда за горло и сжал, как в железных тисках.
Клара закрыла лицо руками и громкий крик вырвался из ее груди. Мак-Ферлэн глухо хрипел. Боб раза три ударил его головой о лодку и перебросил через борт бесчувственное тело в Темзу.
— Теперь не опомнится! — проворчал Боб, едва дыша от напряжения, и быстрее хватаясь за весла. — Посмотрим, что делается с моими красотками.
Обе девушки лежали на прежних местах, на дне лодки. Анна не просыпалась. Клара лишилась чувств.
Глава сорок пятая
ОБЕ ПОГИБЛИ!
За обширными, великолепными садами Букингемского дворца расположен красивый, симметрично разбитый сквер, который окружают великолепные здания, где живет английская знать, как в Париже в Сен-Жерменском предместье. Это место носит название Бельграф Сквэра.
Огромнейшее и самое великолепное из этих зданий занимал Дон Хосе-Мария-Теллес де-Аларкон, маркиз де Рио-Санто. Внутренность жилища не соответствовала его наружному виду, но и превосходила все, что может придумать самое причудливое воображение. Здесь Рио-Санто принимал высшую аристократию Лондона.
Было около восьми часов вечера. В одной из небольших комнат роскошного дома, находившейся в задней его части и освещенной лампой с матовым абажуром, лежал на голубом бархатном диване молодой человек, небрежно гладивший одной рукой прекрасную собаку испанской породы. По комнате взад и вперед ходил слепец Тиррель. Ни тот, ни другой не говорили ни слова, будучи погружены каждый в свою думу.
Вдруг собака поднялась и с радостным визгом бросилась к двери, откуда появился Рио-Санто с доктором Муре. Лицо маркиза было бледно.
— Тише, Ловели, тише! — сказал маркиз, легонько оттолкнув собаку, которая, не привыкнув к такому неласковому обращению, поджала хвост и улеглась на ковре.
— Здравствуй, Анджело! — сказал маркиз, дружески пожав обе руки молодому человеку, лежавшему на диване. — Спустись вниз, прибавил он тихо, — и достань из потаенного ящика кареты десять тысяч фунтов стерлингов.
Анджело поклонился и вышел.
— Какие новости, Эдмонд? — обратился маркиз к слепому. — Извините, доктор, прошу садиться, я сейчас буду к вашим услугам.