Лоскутная кожа

Закевич Никита Игоревич

Сокрушенно покачав головой, охотник сунул щиток в один из внутренних карманов.

«Верну владельцу, – подумал он, ускоряя шаг. Не хватало ещё, чтобы Молок решил отправиться на поиски. Это место, ставшее могилой стольким храбрецам, не заслуживало издёвок демона. – Или отдам в храм Милосердных. Последний долг».

– Ну что, убедился? – Гримбо встретил его полным насмешки голосом.

– Ещё как, – глухо отозвался Волот, старательно избегая всплывающие свежие воспоминания. Доктор сосредоточенно буравил его взглядом, но, судя по кислой мине, тщетно.

Молча взобравшись на коня, Волот легонько пнул его под брюхо, правя в противоположную

от сражения сторону. Яркое солнце, особенно после мягкого полумрака еловой прохлады, резало глаза, но охотник, полностью погружённый в собственные мысли, не замечал этого.

– Эй, Вол. Ты какой-то тихий. Больше обычного. Что там, в лесу?

– Ничего, – отстранённо ответил он, не в силах перестать думать о смерти. Впервые столкнувшись с ней лицом к лицу, без прикрас и напыщенных слов о долге и доблести, он почувствовал тревогу. Она жглась в животе неуверенностью, страхом оказаться однажды одним из тех бедолаг. Поджав плечи в неясной надежде уберечь шею, самое уязвимое место человеческого тела, он покосился на густые заросли вдоль дороги. Кто знает, что может таиться за следующим поворотом?

– И откуда тогда запах смерти? – не отступал доктор, неровно сопя от возбуждения. Плутоватая улыбка предвкушения появилась на его вытянувшемся лице. – Ты же знаешь, как мне интересны люди. Скажи! Там случилось зверское убийство? Человек опять превзошёл все мои ожидания, вновь преодолев черту гуманизма?

– Нет, – глухо ответил охотник. Быть может, человеческая жизнь никчёмна и не значит ничего, ведь хоть люди и стараются забыться, рано или поздно она кончится, мерзко и неожиданно. Но не стоит лишний раз давать Молоку повод насладиться собственной правотой. Во всяком случае, он не намерен предоставлять демону такого удовольствия.

– Как «нет»? Я же чую кровь, от тебя разит!

– Никаких убийств. Их волки погрызли. А теперь поехали. До заката мы должны быть по ту сторону переправы. Коней оставим за полдня пути. Без них спокойнее.

– Не успеем, – фыркнув, сказал доктор. Украдкой оглянулся, как ожидающий гостей хозяин. Казалось, Гримбо разочарован невольным промедлением в пути даже больше, чем охотник. – Придётся ночевать.

– Тогда тем более – в путь. Нужно найти приличное место для сна, подальше от дорог.

***

Молок открыл глаза. Деревянный потолок, давно рассохшийся десятками дыр, едва ли был способен скрыть красоту ночного неба. Доски, некогда защищающие от дождя, поросли мхом и обыкновенной травой, натасканной птицами, и теперь напоминали разросшиеся ветви древнего дерева. Он усмехнулся своим воспоминаниям и бесшумно поднялся на ноги.

Волот спал, поджав под себя ноги, в самом дальнем углу. Седельные сумки служили ему подушкой, еловые лапы уберегали от холода. В середине дома, покосившейся невзрачной хибары, виднелись следы безуспешных попыток Волота добыть огонь – сложенные шатром ветви в окружении камушков. Стоит ли говорить, как он расстроился своей неудачей? Им ничего не оставалось, как постараться устроиться по углам, в охапке лесного сора, будто немые лесные твари.

Молок покачал головой, переступая через лежащего охотника, замер у порога. Ночной воздух обдал его студёной свежестью, напоенной недавним дождём. Беззвучно рассмеявшись, Молок почувствовал внезапный прилив сил и окончательно решился на прогулку по заброшенной деревне. Смело шагнул в объятья темноты, впрочем, для него не являющейся серьёзным осложнением. Однако, чтобы прочувствовать момент как можно ярче, он закрыл глаза, собираясь с мыслями. Лоб собрался в складки, Молок растёр виски, старательно повторяя про себя слова на забытом многими наречии. Резко распахнул глаза и, захлебнувшись обрушившейся на него тишиной, подавился восторгом от собственной беспомощности. Не ворковали далёкие птицы, не шевелили мохнатыми усиками мотыльки. Даже кроты замерли в своих подземных норах, перестав скрестись когтистыми лапками. Очень сложно наслаждаться жизнью, заранее зная, что таится в кустах.

– Люди что, и правда чувствуют так убого? – повторил он вопрос, который задавал себе каждый раз, когда на время отказывался от особо чуткого обоняния или острого зрения. Почувствовав собственное превосходство, расплылся в самодовольной улыбке. – Ну надо же. Это объясняет, почему они временами такие наивные. Что ж, встречай меня, село…

Заросшее высокой, по пояс, травой поле некогда служило пристанищем нескольким семействам крестьян. Повалившиеся, вросшие в землю дома стояли без всякого порядка, едва ли возвышающиеся над дикой природой хоть сколько-нибудь осознанными постройками. Большинство из них распались, сложились карточным домиком, и лежащие бесполезной грудой брёвна были готовы вернуться в лоно дикого леса. Деревья наступали со все сторон, пожирая всё больше и больше пространства своими гибкими побегами, гладкоствольным молодняком; десяток-другой лет спустя поле, захватившее землю людей, едва ли не перестанет существовать, окончательно поглощённое хвоей.

Молок прошёлся дальше, прогоняя навязчивые предсказания, случайно вызванные чересчур пристальным интересом к судьбе этого места: как всегда расплывчатые и неясные, они в один голос сулили затхлый воздух, насквозь пропитанный смолой, и твёрдую землю, без остатка покрытую по-змеиному стелящимися корнями. Нетерпеливо выругавшись, он скороговоркой повторил древние слова, и видения исчезли без следа.

Он прошёл мимо россыпи камней, опоясывающих всё поле, и по-видимому, некогда служившую забором. Не удержавшись от соблазна, провёл ладонью по шероховатым булыжникам со странными следами огненно-оранжевого лишайника, заглянул в особенно крупную расщелину, из которой послышалось предупреждающее шипение.

– Ну привет, – с улыбкой сказал Молок, показывая собственные зубы. К его удовольствию, шипение мгновенно смолкло. Змея успокоилась, замерла среди камней, медленно стала складываться кольцами. – Что, признала хозяина, правда? Ну-ка, вылезай, красавица. Позволь взглянуть на твою шкурку.

Внезапно он ощутил неприятную сосущую боль под лопаткой. Дурной взгляд, понял Молок, терзаемого гневом и ненавистью существа. И самое страшное, это существо находилось прямо позади, готовое наброситься при первых признаках угрозы.

– Дружок, – повторил он чуть громче, медленно поднимая руки. Прогулка становилась всё интереснее. Грабитель, лесной душегуб, предпочёл не отвечать – действительно, запоздало догадался Молок, как-то странно называть незнакомого убийцу другом. – Извините, господин преступник. Если хотите выстрелить из лука или, если мне везёт, арбалета, то милости просим. Только прошу, не кричите особо, не хочу разбудить своего приятеля. У нас выдалась тяжёлая неделя, ему стоит отдохнуть.

Боль мгновенно исчезла. Существо, кем бы оно ни было, почему-то отвернулось. Молок вдохнул полную воздуха грудь и неспешно, приветливо улыбаясь, – хотя кто увидит в темноте? – развернулся. Дикое поле, чернеющая стена молчаливого леса, и никакого следа живого или мёртвого человека.