Лоскутная кожа
Шрифт:
– Я купец, – сдержанно ответил он, отметив про себя висящий на стене панцирь, который, несмотря на следы недавней работы кузнеца, был явно мал капитану. – Представляю интересы своей гильдии, еду в Харенхолл. И у меня будет серьёзный разговор в столице по поводу ваших мордоворотов! Они чуть не убили меня, тыкали прямо в лицо огнём, едва не подпалили, и…
– Да неужели, – проговорил он невнятно, пытаясь поддеть застрявшее в зубах мясо языком. Казалось, угрозы Волота не произвели на него никакого впечатления. – Купец, значит?
– Что, например?
– Бумаги, идиот. Что ещё ты можешь мне показать?
– Вот мои бумаги, – сказал он холодно.
Маслянистые глаза, утонувшие в толстых щеках, медленно и неуверенно ползли от строчки к строчке. Воспользовавшись минутной заминкой, Волот сосредоточил своё внимание на внешности командира гарнизона, чтобы понять, с кем имеет дело, – и соответственно во что может обойтись ему свобода. Грязная рубаха, больше похожая на мешок для картошки, с почти слышимым треском натягивалась при малейшем движении, готовая порваться в любое мгновенье. Спутанные волосы свисали клочьями, будто шерсть на шелудивом псе.
– Так-так, – отозвался капитан, лениво почёсывая жидкую бородёнку, растущую преимущественно на одном из подбородков. – Вроде бы порядок. Так зачем ты здесь, торговец?
– Еду в Харенхолл.
– Да, да. – Он поднял руку, украшенную многочисленными браслетами и перстнями. Судя по тусклому блеску, медными. – Я уже слышал, иначе бы и не позвал. Мне интересна настоящая причина. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.
– Я купец, – упрямо повторил Волот, мысленно подсчитывая оставшиеся у него монеты, чтобы откупиться. – Еду в Харенхолл, хочу договориться со старейшиной о продаже зерна. Повсюду война, голод гонит толпы нищих в города, где они не получают ничего, кроме пинка под зад.
– И ты, разумеется, хочешь продавать зерно этим бездельникам, да? Ну как же. Вот только чем будут платить нищие, а? – Капитан пригрозил ему толстым коротким пальцем, на котором недоставало нескольких фаланг. Жаль, что давний враг не додумался ударить выше. – Они ведь на то и нищие, что ни черта у них нет. Как тебе такое, купец? Меня не проведёшь.
– Разумеется, иначе бы вы не стали десятником в столь важном месте, – усмехнулся он, стараясь игнорировать нарастающий гул приближающейся конницы. – Но и я бы, в свою очередь, не стал мастером над монетой, если бы надеялся выменять хоть что-то стоящее у бедняков.
– И что же ты тогда удумал? Я теряю терпение.
– Мы намерены продавать зерно знати.
– Очень смешно. На кой хрен оно благородным? Жопу им подтирать?
– Знатные лорды опасаются мятежа, под стенами города собрались тысячи голодных ртов – ещё немного, и они решатся взять город штурмом. А что лучше всего утихомиривает голодную толпу? Чем можно откупиться от нищих? Им не нужны ни золото, ни камни, ни дорогие ковры, которых так много у запершихся в городе богатеев.
– Чёрт возьми, ловко. Очень умно, милсдарь. Вот только вы не учли одной нелепицы, буквально ничего не стоящего пустячка…Как бы эти самые несчастные, лишившиеся крова голодные рты не решили взять всё в свои руки. Думаете, они так просто пропустят вас в город с десятками телег, тяжело груженных едой?
Волот почувствовал неприятную сосущую боль где-то в желудке. Открыв было рот, чтобы ответить, он задохнулся и только лязгнул зубами. Он оказался в ловушке, прижатый к стене, с клинком у горла. Оставалось надеяться только на жадность капитана.
– Дайте-ка посмотреть ваши бумаги ещё разок, милсдарь купец. – Толстяк с неожиданной ловкостью вырвал свёрток из рук и начал жадно читать. Его мерзкая, полная предвкушения улыбка ширилась с каждой строчкой, являя миру кривые жёлтые зубы. – Так-так. Я вижу, границу вы преодолели легко. И налоговой печати я что-то не вижу. Так вы платили пошлину?
Волот сокрушённо помотал головой. Высокая, с многочисленными пристройками, приграничная башня, которую он проезжал добрую неделю назад, возвышалась над всей округой, как утёс, поэтому ему не составило труда избежать нежелательной встречи с хранителями закона. Между возможностью лишиться денег и холодной речной водой, после которой одежда неприятно липнет к телу, Волот, безусловно, выбрал последнее.
Размахивая заветной бумажкой, капитан театрально вздыхал, кивком головы отмечая каждое слово.
– Не платил взносы, ай-йа. Ну ничего, это легко исправить, правда? Повезло тебе, купец, теперь, с моей-то печатью, тебе не придётся скрываться от служителей короны.
Волот продолжал молчать, чувствуя, что один только неверный взгляд отделял его от виселицы. Капитан, почувствовав слабость купца, говорил всё громче и громче, иногда постукивая кулаком по столу. Будто гончая, ощутившая запах страха, свидетеля превосходства.
– Мне нечем отплатить вам за доброту, – холодно произнёс Волот.
– Вот как мы поступим, купец. Я не знаю, что у тебя за душой, – но твой план мне по нраву, от него пахнет золотом. Я отпущу тебя и даже дам отряд крепких парней – моим людям всё равно тут скучно, делать особо нечего. Война-то, етить её, далеко на западе. И тебе спокойней будет, и бедняки не разорят…
Дальнейшие слова растворились в мелькающих мыслях Волота. Он отчаянно думал, как можно избавиться от «милости» десятника, однако ничего не приходило на ум, ведь любой торговец на его месте с удовольствием согласился бы на бесплатную защиту в столь отчаянном предприятии. К тому же сопровождение стражи короля избавляет не только от кровожадных разбойников, но и не менее опасных для кошелька – и шеи! – поборов других служителей короны.
– …Так что, думается мне, безопаснее будет возвращаться по этой же дороге, слышишь, купец? Тут и безопаснее, и парни тебя проводят обратно, им несложно, и со мной заодно сочтёшься.
Конец ознакомительного фрагмента.