Лотосовый Терем
Шрифт:
Все надолго оцепенели, Ши Вэньцзюэ, не сводя влюблённого взгляда с Сифэй, пробормотал:
— Раз есть Сифэй, разве не должно быть ещё и Дунфэй*?
Дунфэй — “Императорская наложница с Востока”
Лицо Юй Лоучуня слегка дёрнулось, затем он улыбнулся.
— Была, но она уже откупилась.
— Представить невозможно, что есть ещё такая же красавица, как она… — вздохнул Ши Вэньцзюэ.
— Красоту Дунфэй невозможно описать тому, кто никогда не лицезрел её, но сегодня мы её не увидим.
В этот момент Сифэй наклонила голову, отошла в сторонку, настроила свой инструмент и нежно тронула струны — она ещё не начала играть, но уже завладела сердцами. Чилун холодно покосилась на всеобщее помешательство, изогнулась телом и начала танцевать под музыку Сифэй.
Сифэй была хрупкой и нежной, но играла неслыханную раньше мелодию, Чилун двигалась резко и размашисто, в её танце не было женственности и очарования, а какая-то колдовская свирепость — но он потрясал так, что невозможно было отвести глаз. Она была словно не человеком, а красной чешуйчатой змеёй, сражающейся с небесами, извиваясь, она опускалась на землю и яростно поднималась вверх. В вихре превращений бледный скелет красной змеи свирепо карабкался в небо, а её плоть и кровь разрушались в раскатах грома, забрызгивая землю. Страдание, борьба, успех и гибель переплетались в танце, совершенно лишённом нежности и красоты, однако вызывающем невольную дрожь — невиданно, чтобы женщина так танцевала, словно душа этой красной змеи воплотилась в её теле…
Брови Мужун Яо поднимались всё выше и выше, он пожирал глазами Чилун — и один не сводил с неё взгляда, даже когда все смотрели на Сифэй — и в его глазах плясали искры. Цинь Сифэй звучал как барабан, наполненный мрачным ритмом.
Неожиданно Чилун запела:
— Как ярок, птичка, твой наряд, как пёрышки блестят!
Стремишься зёрнышек набрать, чтоб накормить птенцов.
В Лундуне буря злаки гнёт, в Лунси страшись манков.
Искусные силки плетёт народ из Ци в полях.
Прозрачны сети словно шёлк, а тронь — и брызнет кровь.
Полынью скрытая от глаз, смертельна западня!
Ши Вэньцзюэ и Ли Дуфу ахнули, исполненные изумления и восторга — они тут же узнали одно из произведений Ли Хэ под названием “Полынные силки”*, эту мелодию редко исполняли, не говоря уже о том, чтобы кто-то танцевал под неё и пел стихи. Стихотворение Ли Хэ само по себе было прекрасно, а танец Чилун потрясал ещё больше.
“Полынные силки” — стихотворение танского поэта Ли Хэ, а также название одной из 18-ти ханьских боевых песен.
От выступления Чилун вся вспотела и тяжело дышала, Мужун Яо дважды хлопнул в ладоши и встал. Чилун, словно атакующая змея, бросилась в его объятия, обворожительно рассмеялась и вместе с ним опустилась на место.
Сифэй тихонько поднялась, обнимая цинь, поклонилась гостям и безмолвно удалилась.
— Как вам пришлись эти две барышни? — улыбнулся Юй Лоучунь.
— Несравненные красавицы, словно спустившиеся с небес…
Ши Вэньцзюэ всё ещё смотрел в ту сторону, где скрылась Сифэй, в смятении чувств не понимая, где находится. Мужун Яо, чрезвычайно счастливый, обнимал Чилун и пил одну чашу вина за другой. Гуань Шаньхэн то смотрел на Чилун, то поглядывал вслед Сифэй, душа его металась как обезьяна, а мысли скакали как кони — он мог определиться, какая ему больше понравилась. Дунфан Хао не сводил глаз с занавеса, нечего и говорить, что он счёл Сифэй невероятно прекрасной. А Ли Дуфу украдкой поглядывал на красавицу в объятиях Мужун Яо, явно немного завидуя.
Юй Лоучунь рассмеялся и сказал Чилун:
— Скажи подавать угощение.
Чилун поднялась из объятий Мужун Яо и отправилась приказать, чтобы принесли кушанья. От переизбытка чувств у мужчин в горле пересохло,
Ши Вэньцзюэ, очнувшись после долгого оцепенения, бросил взгляд на Ли Ляньхуа, однако увидел, что тот уставился на свежий цветок в стоящей на столе вазе. Похоже, он и вовсе не обратил внимания на двух красавиц. Ши Вэньцзюэ прошептал про себя: этот дурак и на небожительницу бы не взглянул, в каком месте этот цветок красивее выступавших только что женщин? Однако Ли Ляньхуа не заметил даже зырканья друга, словно статуя, изучая цветок.
— А…
Все замерли от этого возгласа, не понимая, к чему он был.
— Хозяин Ли? — позвал Юй Лоучунь.
Ли Ляньхуа, словно очнувшись ото сна, вдруг поднял голову и, обнаружив, что все взгляды направлены на него, испуганно вздрогнул.
— Ничего, ничего.
Мужун Яо слегка изогнул уголки рта.
— На что ты смотришь? — Мужун Яо был заносчивым и с причудами, обратился к Ли Ляньхуа сразу “на ты”, презрев правила вежливости.
— А… — смущённо отозвался Ли Ляньхуа. — Я просто задумался, что это за крапчатый гибискус…
— Крапчатый гибискус? — не понял Мужун Яо.
Юй Лоучунь тоже замер, все обалдело уставились на вазу с цветком. Через какое-то время Ли Дуфу неожиданно заговорил:
— Это не крапинки, похоже, когда цветок срывали, забрызгали грязью.
Остальные понимающе покивали про себя, мысленно проклиная свою бестолковость, что так долго таращились на заурядный цветок вместе с этим дураком!
Юй Лоучунь кашлянул.
— Я недосмотрел, что служанка была небрежна. Сяо-Цуй! — Он приказал убрать вазу со стола. Из кухни принесли напитки, и пир начался.
Сначала подали чай, густой и белый как молоко, без ярко-выраженного аромата — они такого никогда не видели, а попробовав, не почувствовали какого-то особенного вкуса, удивляясь про себя, что же это такое. Юй Лоучунь с усмешкой поглядывал на гостей, но не объяснял. Затем подали сладости: ядра абрикосовых косточек с “рукой Будды”,* медовый арахис и тому подобные. Большинство не любили сладкое и не стали есть, только Ли Ляньхуа лакомился с удовольствием. Затем принесли множество блюд, от которых разбегались глаза: тушёные акульи губы в белом соусе с корнем женского женьшеня, нефритовые рулетики с креветками*, отборные ласточкины гнёзда, бабочки из тыквы с дудником, хризантемы из мясной вырезки, золотистый кролик восьми драгоценностей, пряный суп из лосося с “золотыми иглами” и тому подобные роскошные и необыкновенные кушанья.
“Рука Будды” — цитрон пальчатый
Нефритовые рулетики с креветками — креветки замачивают в вине, морковь и капусту ошпаривают в кипятке, креветки с морковью заворачивают в капустные листы рулетиками и связывают кинзой, затем готовят на пару и подают с легким соевым соусом.
Ши Вэньцзюэ долго гадал, каким образом из целой тыквы сделали бабочек, сверкающих всеми красками, но во рту и правда чувствовался вкус тыквы. Ли Ляньхуа очень впечатлился пряным супом из лосося, выловил из него “золотую иглу” рассмотреть и похвалил, как красиво они завязаны узлом. Мужун Яо, Дунфан Хао и Ли Дуфу суп не пришёлся по вкусу, но остальные блюда всем понравились.