Ловчие
Шрифт:
— Что?! Что происходит?! Помогите! Помогите мне! А!!
Люди всполошились, подскочили, многие тут же попадали - самолёт всё ещё двигался. Я вытянул шею, чтобы разглядеть причину переполоха, но увидел лишь пустое место, от которого во все стороны шарахались перепуганные пассажиры. Только один худощавый мужчина стоял в центре получившегося пространства. Странно стоял. По диагонали, с перекошенным от ужаса лицом. И притом то и дело шагал вперёд, вынужденно переставляя ноги, словно бы его тянуло.
— Люди! Люди-и!..
– кричал он.
– Помогите!
И я притормозил реальность.
В самолёте больше не было спящих.
Люди бросились врассыпную, давя друг друга и вопя. Что-то вытянутое, изломанное и антрацитово-чёрное ринулось в хвост самолёта, вслед за большинством спасавшихся, и это что-то миг назад было просящим о помощи мужчиной. Фюзеляж захрустел и застонал, точка резко выросла, сминая самолёт. Это была самая настоящая чёрная дыра!
Я не входил в храм. Основной экран сам по себе выскочил перед лицом бессмысленным для меня предупреждением: “ВЫБРОС!”. Я подскочил и бросился к ничего не замечающему ди-джею, возле которого столпились шестеро. Где-то на пульте наверняка должна быть кнопка или что-то подобное, открывающее боковые двери!
А крики в хвосте уже захлебнулись и стихли. Людей там больше не было. Нельзя назвать людьми нечто чёрное и булькающее, слепляющееся в мерзкие живые смоляные комки, в которых угадывались раззявленные в предсмертном крике рты, выпученные пустые глаза и изогнутые неестественно конечности. Гера позади орал и бился в кромешной истерике, изо всех сил держась за меня. Его тащило в центр, к выросшей чёрной дыре. Остальные тоже только мешали и толкались, цепляясь то за лавки, то за друг друга; ди-джея давно уже вышибли из кресла и сбили наушники, он оказался ближе всех к черноте, сминавшей борт, но никак на неё не реагировал. Как и я. Меня тоже к ней не тянуло.
Наконец, дверь сбоку раскрылась, являя неровные плиты бетонки с пробившимися в стыках побегами каких-то неестественно больших цветов вместо снега. Мир рябил. Самолёт только-только остановился, нигде не было ни машин, ни людей, ни даже ангара, что я видел недавно. Только лес, прямо посреди которого тонула в цветущей траве в середине декабря позабытая всеми взлётная полоса.
Оказавшийся ближе всех к выходу мужик просто-напросто вывалился наружу, следом прыгнула какая-то тощая блондинка. Я шагнул было тоже, но понял, что ничего не выйдет - Гера тянул меня обратно.
Они приближались синхронно. По полу, по вогнутым стенам и потолку. Чёрные и бесформенные. Живые комки с точащими длинными руками и вывернутыми лицами. Это были не сущности. И уже не люди. Нечто иное, чуждое этой реальности. Всем её слоям.
Гера держал меня за одежду, его тащило к черноте непреодолимо. Точка росла, и самолёт уже вот-вот готов был окончательно превратиться в огромный искорёженный кусок металла. Сил шагнуть наружу не хватало, я понял, что ещё мгновение, и они меня подведут.
Но силы подвели кого-то другого. Голодное нутро самолёта проглотило полный ужаса крик, и я мгновенно ощутил лёгкость. Рванулся и очутился на бетоне, схватил за шиворот полуобморочного пацана, и побежал, даже не думая о том, чтобы оглянуться.
Глава 20
Они выросли у нас на пути ровной шеренгой: пятеро женщин и трое мужчин. Лица - серые, острые, решительные. Рябь окружающей действительности делала их как бы нарисованными, что ли, а в руках ловчих были… мечи?..
— Стоять!
– рявкнул тот, что шёл по центру, и мы разом вросли в бетонку, что была даже тут, в лесу.
— Ни шагу!
– следом скомандовала седая женщина слева, поигрывая саблей.
– Влад! Прочти их!
На нас вышел мордоворот с квадратным лицом и истинно по-провидчески вытянул волосатые руки. За широкой армейской портупеей у него чернел ТТ, зачем-то украшенный не то рунами, не то ещё чем похожим. Мы вчетвером были перепуганы насмерть, но никто всё же не двинулся, пока этот самый Влад совершал виденные каждым на экранах телевизоров пассы.
— Чистые. Этот, - он ткнул в Геру, - особый. А этот, - волосатая рука указала на меня, - прирождённый, но уже не пустой. Давно пробудился, но большего не вижу - блокируют.
— Род?
– шагнула седая, возомнив себя дознавателем в уютном прокуренном кабинетике. Она, видимо, не знала, что позади нас. Но через миг узнала.
Это было похоже на хлюпанье, будто кто-то по воде бежал. Лёгкий-лёгкий, почти невесомый, и с хорошей такой одышкой курильщика со стажем, когда задорный присвист сопровождает почти каждый вдох. Мы, четверо выживших из самолёта, одновременно обернулись и попятились, тощая блондинка задрожала и заревела в голос, зажала себе рот трясущейся рукой. Гера не отпускал меня, больно цепляясь за предплечье. А мужик, что вывалился на бетонку первым, поднял кулаки, точно решил дать тварям рукопашную.
— Пустоты!
Окружавший нас на этой глубине реальности лес был негустым, мачтовым, и мало что скрывал. Да и не успели мы особо отбежать от самолёта, когда выросли эти мечники, поэтому чёрный антрацит на опушке замелькал почти сразу.
Они оформились. Стали похожи на людей, которыми были раньше, только вот кожа… она сделалась чёрной, пульсирующей, местами в блуждающих провалах, точно под ней не находили себе места множество слабеньких чёрных дыр. Как если бы несчастные были готовы в любой момент схлопнуться внутрь себя.
— Строй!
– скомандовала седая.
– Влад - карауль пробудившихся! Ты!
– она даже не посмотрела на меня, но я ясно ощутил, что вопрос предназначен мне.
– Боевые сущности есть?
Показалось, или гнусную насмешку Жигуля я услышал даже из заповедника?..
— Нет, - выпалил я, не зная к чему готовиться.
— И не надо! Пустоты сожрут их сразу же! Назад! Их цель - пробудившиеся без сущностей! Не дать им даже пальцем их коснуться!
Пустоты и правда надвигались синхронно. То есть, они иногда без видимой причины останавливались, буквально на полсекунды, точно подгружаясь, и снова шли на нас все разом, одинаково переставляя надломленные ноги-ходули и вытягивая неимоверно длинные хваты с крючковатыми когтями. И дрожали. Мелко-мелко, иногда со “срывами”, когда их вдруг передёргивало, как от удара током. Они как бы… не вписывались в реальность, были насильно втиснуты в неё, и та сопротивлялась, пытаясь выдавить их, как нарывы чёрного гноя. Я ощущал, как шевелятся волосы на затылке и замирает иногда сердце, словно бы надеющееся, что следующий момент “подгрузки” станет для тварей последним. Место, где цеплялся за меня Гера, давно онемело, и я прямо чувствовал поднимающиеся по коже вибрации страха.