Ловчие
Шрифт:
Дед пожал плечами. Пожевал губу единственным зубом. Подумал.
— А и не надо. Исчезать-то. Наоборот. Выходить в люди пора. Одним восстановленным родовым оружием не обойдётся. Род - это прежде всего влияние. На простых людей. И пришло время нам его наладить.
— Зачем они нам?
– хмыкнул я.
– На кой нам влияние на спящих? Нам сущности нужны, желательно боевые. Да побольше. А то я как дурачок со своей гоп-компашкой, которая ни бе, ни ме в бою!..
— Странный ты, Котя. Вроде умный, а дурак. Ведь не только спящие для нас живут. И мы для них
Спорить я не хотел. Дед так внимательно разглядывал “Небо”, как если бы видел его впервые, или же Иго втихаря побезобразничала, что-то эдакое пририсовав, некую мелкую детальку, и только недавно в том призналась. Он испытывал удовлетворение от чаепития перед этой картиной. Совершенно точно. Будто бы пылилась она долгие годы на чердаке, мышами и птицами обгаженная, никому не нужная, но сейчас снова пришло время её вывесить. Появилась причина сделать это.
Глядя на деда, я никак не мог решить: сказать ему, что его благоверная Нонго жива-живёхонька, что это она виновата в смерти сотен тысяч ни в чём не повинных людей, или не стоит? Как он это воспримет? Да и нужно ли мне это?
— Вот тут будешь ты, - он вдруг потянулся пальцем к полотну и указал в одну из трёх частей неба над солнцем.
– Как время приде, я назову тебя глашатаем. Если получится.
— Это ты за меня уже, погляжу, решил?
– не зло усмехнулся я. Все эти титулы и звания изрядно меня забавляли.
Дед не заметил моего шутливого тона и на полном серьёзе, продолжая внимательно разглядывать картину, покачал белоснежной головой.
— Ничего не решил. Но решу. Потому как кроме меня про благополучие рода думать некому. Ты ж всё за призраками бегае, как я за бабами в молодости.
Я стиснул зубы, но ничего не сказал, сдержался. А спустя миг поймал на себе быстрый дедовский взгляд - “одобряе”. Раньше бы я высказал ему пару ласковых, и нифига не в радужных тонах.
— А как же Вотчина?
— А что Вотчина?
– он как-то уж очень победоносно погладил прямую густую бородищу.
– Теперь, когда род восстановлен, они могут призвать к ответу только меня. А пойди найди ветра в полюшке! Теперь вы в безопасности. Меня же мой друже бережёт. Нафан.
— Что значит, род восстановлен? То есть, когда я улетал в Тай, он не был восстановлен?
— Нет, - спокойно ответил дед.
– Род считается родом только когда вслед патриарху кто-то стане хранителем или хранительницей. Ну или не патриарху, а прирождённому… Вчера этот титул получила Катя, распечатала первую касту, и теперь род Велес - младший род Вотчины. Полноправный. Чистый, аки жопка младенца после баньки. Но, - он выставил палец в воздух.
– Про Иго по-прежнему никто не должен знать. И про меня.
— То есть как полноправный?
– оторопел я. Что, всё так просто?!
— Ну смотри…
— А проклятье?
– торопливо выпалил я. Мысли мешались. Перед глазами так и стоял Гера, кричащий куда-то в видимую ему одному бездну.
Дед сморщился, как если бы я напомнил ему что-то очень неприятное. Странно было видеть такую реакцию патриарха. По-моему, уж о чём, а о проклятье-то он должен думать постоянно! А он словно отмахивался, забыть пытался. Мало того, что мне ничего не сказал перед отлётом, так ведь и сейчас воду мутит! Только когда пацан сначала увидел что-то в сером монолите неба, а следом и погибших родителей где-то в пустоте, он соизволил констатировать - другого, мол, не ожидал.
Я другого ожидал! От патриарха!
Всё чаще закрадывалось подозрение, что дед вёл какую-то свою игру. Условно честную игру в недоговорки. Вроде и не соврал, промолчал же просто! Не обман же! Да ещё эта чёртова привязанность к дому на окраине Малинова Ключа, к деду и Иго. Будь он простым человеком, я б давно наплевал на всё. А он патриарх. Старинный ловчий. И значило это, что привязанность всего лишь результат действия таланта какой-то его сущности, не более.
— Говорю ж - дурак, - вздохнул дед и поплёлся к лестнице.
– Пошли вниз. Чай-то тебе уж заварился. Я расскажу кое-что.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Вовсю кипя, я вдруг поймал себя на мысли, что молчу. Будто и не я это - настолько несвойственно Косте Родину такое поведение. Я же прямой, как, сука, рельса! И взрываюсь по каждому второму поводу. Откуда эти сглаживания углов?!
На столе стоял чай, я плюхнулся на скамью и отхлебнул, здорово при этом ошпарившись. Но сделал вид, будто так и было задумано. Дед беззвучно рассмеялся и уткнулся в ладони. А когда я почти уже сорвался, выставил в воздух этот свой “важный” палец - кривой и узловатый.
Он утёр слёзы и уставился на меня как на… ребёнка. Как на мальчика из анекдота, что назло бабушке решил отморозить уши. Не удержался от улыбки и я. Вот как ему это удаётся?!
— Коть, я хочу, чтобы ты понял. Я ведь правду тебе говорю, не вру ведь. Я много не помню, и чем дальше, тем больше. Понимае?
— Понимае, - передразнил я и решил не терять времени впустую.
– Почему это мы теперь можем спокойно заявлять о своей родовой принадлежности? Как это - младший род Вотчины?
— О!
– опять этот палец в воздух.
– Вот это я помню хорошо. Тебе с начала?
— А чего ж нет! Раз пошла такая пьянка - режь последний огурец!
— Игра ж, она ведь без правил что?
– философски завёл дед.
– А ничто. Вот и у Игры Извечной есть правила. Изменчивые, но правила, и не соблюдать их ловчие не могут. Все их Скрижалями зовут. Опасно не соблюдать их. Можно под арбитров попасть. А они ребяты без церемоний. И без сердец. Нда… - он вздохнул как-то уж очень по-личному, будто на собственной шкуре убедился, что эти самые арбитры поголовно бессердечные.
– Так вот про рода на Скрижалях-то и написано. Что есть младшие рода, есть серединные, старшие рода есть, а есть великие. Последние, малец, часто вне культур и даже культуры творят. Так со Свободой вышло. Не было же их. А нате вам: индейцев оспой, ацтеко-мексиканцам эльдорадовским под нос “смит-вессон”. И вот она, культура-то, родилась! Но не о них мы. О нас.