Ловчий в волчьей шкуре
Шрифт:
Но, как говорится, всякому, да не всякому. Ибо, стоило подойти к лестнице, едва ли не на голову ей рухнул увесистый полосатый комок шерсти, снабженный хвостом и уникальным интеллектом.
– Фух! – возгласил интеллектуальный ком шерсти. – Я уж было испугался, что это стража. Думаешь, легко столько времени держаться когтями за стропила…
Алина не дала ему развить эту абсурдную мысль.
– Ты что же хочешь сказать, что я топаю, как стражник?! – тут же возмутилась она.
– Тише, тише, не так громко! Я думал, это крадущаяся стража или притаившаяся
– Быть может, кто-то слишком много ест? – все еще желая поквитаться с неучтивым приятелем, ехидно спросила принцесса.
– Вот еще! Я протестую, это вражеские инсинуации! (Господи, прости ему это слово. На какие только уловки не пускаются люди, а особенно животные, чтобы выглядеть умней.) Я ем не много, а вкусно. А когда ешь вкусно, много не бывает. Но, несмотря ни на что, дело для меня превыше всего! Вот сейчас там, внизу, пируют, а я – не с ними, – он нервно сглотнул, и роскошные усы его понуро обвисли. – То есть, очень далеко от всего вкусного!
– Я как раз направляюсь туда. Можешь составить мне компанию.
– Да я бы с радостью, – кот почесал себя задней лапой за ухом, что, согласитесь, учитывая сапоги, было непросто. – Но сама подумай, если я ни с того ни с сего вдруг заявлюсь на пир и обращусь со словами приветствия к благородным донам, они, не дай бог, решат, что уже допились до зеленых чертей. Вернее, до говорящих котов.
Впрочем, есть один способ… – Пусик скромно отвел взгляд. – Ты можешь спрятать меня под своими юбками и незаметно подкармливать.
– Еще чего! – возмутилась Алина. – А у тебя ничего не слипнется? Ну и хитрец! Ну и негодник! Вот расскажу Алексу…
– Так я и знал. Никто не верит в чистоту моих чувств и благородство намерений. Что ж, мадам, ступайте, не смею вас задерживать. Предавайтесь светскому разгулу в часы сомнений, в часы тягостных раздумий о судьбах нашего многострадального дела. Тешьте себя утехами и ублажайте благами. А я отправляюсь к мышам.
– Вот видишь, у тебя там своя вечеринка, – несколько пристыженная словами профессора и его скорбным взглядом, не преминула вставить Алина.
– Что ты, какая вечеринка?! – возмутился тот. – Скажи еще – банкет. Ты же знаешь, я принципиально не ем мышей! Возможно, в душе я даже зеленый. У меня стратегические переговоры согласно нашему, впрочем, что уж тут прибедняться, моему гениальному плану. Но тебя, дитя мое, я благословляю развлекаться, танцевать до упаду, в общем, прожигать жизнь присущим тебе бессмысленным образом.
Ступай, деточка, пусть делом занимаются настоящие профи. – Кот аж всхлипнул от умиления и жалости к себе, затем искоса посмотрел, оценила ли сотрудница грандиозность жертвы, принесенной на алтарь отечества. Вернее, Базы, потому что при чем тут отечество.
Алина присела в благодарственном книксене и устремилась прочь, не выразив и сотой доли ожидаемого сочувствия. Столь возмутительного поведения серо-черный кардинал
– Нет, постой, – вслед принцессе заявил он, – совсем забыл сказать тебе…
Если бы вы знали этого хвостатого умника так, как уже знаю я, вы бы сразу поняли хитрую уловку дона Котофана. А так – можете смело поверить мне на слово. Он приосанился и начал речь, многословную и не загруженную полезными сведениями. Всякий раз, когда ее высочество делала попытку уйти, он придавал морде озабоченный вид и говорил: «Нет, постой, сейчас будет самое главное».
– Пусик, – наконец взмолилась Алина, – в любой момент может появиться стража.
– Когда я услышал первую букву твоего последнего слова, я понадеялся, что это будет «совесть» или «справедливость», – вздохнул отдаленный родич геральдического льва. – Но, видно, этого мне не дождаться. Иди. Нет, постой. Я опасаюсь, что ты наломаешь дров при встрече с герцогом Савойским. Давай я все же спрячусь у тебя под юбками и буду давать ценные советы.
– Пусик, как ты это себе представляешь?!
– Замечательно. – Кот мечтательно закатил глаза. – При необходимости можно сказать, что у нас в Гуралии принято чревовещание, и это твой внутренний голос.
– То, что под юбками, не совсем чрево, – напомнила принцесса.
– Это подробности, недостойные упоминания благородной дамой! – парировал хвостатый собеседник, заметно приободряясь. – Ну, так что, я полез?
Алина вспыхнула и быстро прижала нижнюю часть юбки к ногам.
– Нет, Пусик, нет! Даже и не думай! У тебя есть гениальный план насчет мышей, вот и следуй ему.
Она резко повернулась и зашагала к лестнице.
– Постой! – вслед ей пытался взывать четвероногий голос совести, однако на этот раз тщетно.
А спустя минуту дворецкий, несколько ошалевший от яростного натиска высокородной дамы, невесть откуда появившейся у дверей, объявил, трижды ударив об пол церемониальным жезлом, дабы привлечь растворенное в пьяной атмосфере внимание пирующих:
– Ее королевское высочество, принцесса и престолонаследница Алина Гуральская!
Глава 20
Уж и не помню, говорил ли я, какой эффект производит внезапное появление этой чернокудрой черноглазой красавицы на мужскую компанию, особенно подвыпившую. Если говорил, то повторю – сокрушительное. Примерно, как попадание каленого ядра в воз сена – вокруг только щепки и пламень. Скажу прямо, есть случаи, когда повторяться легко и приятно, особенно в присутствии самой Алины.
Но к делу. Когда принцесса с пылающим от праведного гнева лицом грациозно вплыла в пиршественную залу, компания, преимущественно мужская (если не считать собачек, бродящих тут же или в ожидании лакомых кусочков вытягивающих мордочки из-под столов), так вот, компания замерла, не донеся до открытого рта подцепленный кинжалом ломоть мяса или полный вина чеканный кубок. Первым нашелся граф де Монсени, как наиболее закаленный в борьбе с ее гуральским высочеством.