Ловчий
Шрифт:
— Вы, наверное, имеете в виду эти каменные финтифлюшки? — уточнил Павел.
— Это не финтифлюшки, а чудо природы!
— Таких чудес я могу показать вам до одури.
Боки вертел головой, не понимая, видимо, о чем идет речь.
— Вы не правы, Павел, это же сказка! — воскликнула Ирина. — Вам, Абдунасим, тоже надо посмотреть. И вам, Боки, вместе с вашими гуриями.
— Э-э, наши гурии очень капризные, — отозвался Боки. — Им нравится, когда любуются ими. Но только не наоборот. — Он поднялся. — Рахмат за чай и за приятную компанию. Пойду. Надо готовиться к выступлению.
— Разве вы тоже выступаете?
— Нет, конечно, — рассмеялся он. — Но на мне аппаратура, освещение… — Посмотрел на часы: — Скоро начнем. Обязательно приходите. — Он двинулся к своему автобусу.
Поднялся и змеелов, кивнув Константину:
— Пожалуй, и нам пора. Айда, Костя. Сыграем пару партий в нарды, пока есть время.
Костя встал с таким хмурым видом, будто ему предстояла дорога на эшафот.
Ирина убежала в вагончик, шепнув мне, что должна смыть с себя эту проклятую пыль. Дверь с шумом захлопнулась, звякнул засов.
Мы с Абдунасимом остались вдвоем.
— Какие новости, Абдунасим? — поинтересовался я.
— Всякие, — вздохнул он. — Здесь плохо представляют, что творится в Западной Европе или в Австралии, но любая кишлачная новость каким-то загадочным образом очень быстро достигает каждого уха. Сегодня народ собирается в двух местах: перед домом Джамала и рядом с клубом, где имеется небольшой базарчик. Я потолкался и там, и там. Много слушал, кое-что говорил.
— О чем же толкует народ?
— О том, что нынче в кишлаке много приезжих. В общем-то, кроме нас да еще артистов, остальных здесь хорошо знают. Это родственники жениха и невесты из долины, Павел, Костя и три торговца, которые привезли разный товар. Все они время от времени появляются в кишлаке, но такого, чтобы все съехались сразу, никто не помнит.
— Ты забыл дервиша, — подсказал я.
— Да, еще дервиш.
— Он не попадался тебе на глаза?
— Нет, но он уже в кишлаке. Видели, как он молится на коврике.
— А что говорят о нас?
Абдунасим поднял на меня серьезные глаза:
— Напрямую никто ничего не скажет. Надо догадываться — по глазам, по голосу, по намекам.
— Ну и что тебе подсказывает интуиция?
— Если по-честному, Дмитрий-ака, никто не верит в малую ГЭС. Люди уже забыли, когда государство строило здесь что-нибудь. Они считают, что мы приехали с другой целью. Может, с какой-то проверкой. Или узнать, кто не платит налоги. Но… — Он осекся.
— Говори, Абдунасим.
— Через день-другой они начнут связывать наш приезд с именем Гафура Мирзоева. И тогда мы уже ничего не сможем. Думаю также, что Джамал постарается узнать, кто нас послал. Времени очень мало, Дмитрий-ака. Действовать нужно быстро. Если завтра не взять то, за чем приехали, не возьмем уже никогда.
Он был прав на все сто, славный Абдунасим. Но ускорить события было не в моей власти. Оставалось ждать.
XVII
Свадебный той
На площади перед домом Джамала пылали два огромных костра, выхватывая из темени оранжевую полусферу.
Между ними, в плотном кольце зрителей, кружились две танцовщицы, которым аккомпанировал на бубне парень в халате и тюбетейке. Ритм бубна то почти затихал, то гремел неистовой дробью, и, подчиняясь ему, девушки переходили от плавных па к стремительным пируэтам, напоминавшим вращение юлы. Тонкие, гибкие, они демонстрировали отточенную пластику, где каждое движение кисти, всякое покачивание головы имело глубокий смысл, понятный лишь тем, кто впитал эту культуру с молоком матери. Вот чередование ударов достигло некой запредельной частоты, и публика разразилась восторженными криками и шквалом аплодисментов.
Нежданно рядом появился Павел:
— Добрый вечер, друзья! Мне поручили сегодня опекать вас. Пойдемте со мной.
Мы прошли через распахнутые ворота под балаханой, где на лавочках сидели все те же седобородые аксакалы (а может, и другие). В обширном дворе (по меньшей мере втрое превышающем владения Дадо) среди цветников стояли накрытые столы, выстроенные буквой «П». За ними на специальных рамах — впритык друг к дружке — висели большие ковры, как бы образуя стены зала под открытым небом. Среди ветвей деревьев неназойливо горело несколько лампочек: их свет позволял видеть закуски и в то же время не слепил глаза.
Гости — большей частью мужчины, как в халатах, так и в костюмах, — только-только рассаживались по местам и, кажется, нас пока не замечали. Женщин было мало, но само их присутствие за общим свадебным столом свидетельствовало об определенных успехах эмансипации в этом далеком селении. Впрочем, горянки всегда отличались более свободными нравами, чем их соплеменницы из долины.
В глубине двора, возле двух огромных котлов, колдовали ошпозы — мастера готовки свадебных угощений.
Павел указал в сторонку, где на затемненной площадке под деревьями, усыпанными сочными плодами, примостились три или четыре небольших столика, тоже сервированных.
— Здесь удобнее, — сказал он, подводя нас к одному из них. — Вы не возражаете?
— Ничуть.
Я оценил дипломатичность Джамала. Приготовив нам отдельный столик, он ограждал нас от излишнего любопытства и одновременно давал возможность спокойно наблюдать за брачной церемонией.
Среди тарелок и блюдечек со сладостями и холодными закусками стояло несколько фарфоровых чайников — белых, синих и красных. Я потрогал белый — горячий, синий — то же самое. Красный был холоден, будто его держали в холодильнике. Я снял крышку и принюхался.