Ловчий
Шрифт:
— А ты уверен, что он приятный?
— Абсолютно. Ты и сама это подтвердишь.
XV
В змеином ущелье
До того места, где ущелье круто поворачивало, мы добрались без хлопот — по отличной галечной отмели, что тянулась вдоль речки.
Картина, открывшаяся за поворотом, была совершенно иной.
Ущелье продолжало сужаться до следующего изгиба (примерно в полутора километрах отсюда), отчего стены казались еще выше. Образованные гранитом, отполированным дождями и ветром, они выглядели монолитными. Не виднелось не то что пещер, но даже крупных трещин.
Речная долина (если ее можно так назвать) была загромождена валунами, будто здесь когда-то прошел ледник. Овальная гладкая галька сменилась камнями с острыми гранями, откосы стали круче, да и само русло утратило правильный профиль. Вода уже не журчала, а пенилась и дробилась у валунов, ревела на перекатах.
Продвигаться далее приходилось с черепашьей скоростью, а баранку крутить как беличье колесо.
Стрелка спидометра приросла к нулевой отметке. Машина кренилась то на левую сторону, то на правую, грозя опрокинуться. Колеса пробуксовывали, то и дело приходилось переключать скорость на заднюю, и уже дважды я чиркнул крылом о гранитные глыбы.
Мы углубились совсем ничего, а мои руки уже дрожали от напряжения. Бедняжку Ирину мотало как марионетку. Идти пешком было бы куда удобнее и, несомненно, быстрее, но мы помнили о змеях. Ирина до рези в глазах вглядывалась в скопления камней, но ни одного аспида пока не заметила.
Ценой невероятных усилий мы продвинулись вперед метров на восемьсот, считая по прямой. Если же сложить все зигзаги, то, думаю, набралась бы добрая дюжина километров.
Перед вторым поворотом ущелье несколько раздалось вширь, образуя в плане гигантский овал, заваленный плоскими каменными плитами, Которых с лихвой хватило бы на постройку пирамиды Хеопса. А посреди реки красовалась гранитная глыба, как две капли похожая на пьедестал знаменитого памятника Петру.
Я ударил по тормозам.
— Все! Перекур! Если верить твоему папаше, до цели осталось полтораста — двести метров. Думаю, это сразу же за поворотом. Ничуть не сомневаюсь, что за нами шпионят, поэтому предлагаю немного поупражняться с теодолитом. Согласна?
Она снова огляделась, я тоже. Все спокойно. Ни змей, ни прочей живности. Безжизненное каменистое пространство.
Я полез в «бардачок» за сигаретами.
— Иринка, а где сыворотка?
Она вскинула на меня округлившиеся глаза.
— Я просил тебя взять пакет с сывороткой и шприцами, — напомнил я. — Где он?
— Дима! Я оставила его на столе. Сама не понимаю как.
— С тобой можно иметь дело, куколка, — не удержался я от колкости.
— Не надо, пожалуйста, — поморщилась она. — Видишь, их тут нет.
— Я, между прочим, отстаиваю твои интересы. Но раз ты такая храбрая — вылезай.
Не без опаски мы покинули салон.
Оставив Ирину у машины, я вооружился рогатиной и прошел вдоль бережка, затем обошел с десяток каменных плит. Нигде ничего.
— Дима! — послышался встревоженный голос Ирины. — Подойди-ка сюда.
— Что случилось?
— Подойди быстрее.
— Ну?
— Ближе, бестолочь!
Я ничего не понимал, но встал рядом с ней, как она хотела.
Она покачала перед моими глазами круглым зеркальцем, зажатым в ладони.
— Видишь? Ты был прав…
В какой-то момент в зеркальце мелькнул гребень противоположной стены с крохотной человеческой фигуркой в черном халате и высокой остроконечной шапке, сразу же напомнившей мне колпак дервиша.
Но Ирина слишком нервничала и никак не могла поймать оптимальный угол.
— Дай-ка мне…
Я навел зеркальце на гребень, но там уже было пусто, соглядатай, скорее всего, догадался по солнечному зайчику, что обнаружен, и поспешил схорониться.
Эх, напрасно я поторопился! Что стоило рассмотреть этого типа через глазок теодолита, с комфортом устроившись в салоне?! Но, как говорится, умная мысля приходит опосля.
Тем не менее сам факт слежки не вызывал сомнений. Как, впрочем, и удивления.
— Молодец, Иринка! — Я решил приободрить ее. — Какая ты у меня наблюдательная! Эти прекрасные глазки с поволокой видят насквозь.
Ее щеки порозовели.
— Наконец-то я дождалась комплимента. Тебе не кажется, что это был дервиш?
— Признаться, мелькнуло что-то в извилинах. Здесь мы уже часа четыре. Я имею в виду Ак-Ляйляк. За это время он вполне мог добраться. Впрочем, он или другой — какая разница? Мы ведь знали, что за нами будут следить, поэтому давай сделаем вид, что ничего не заметили, и приступим к съемкам. — Я огляделся. — С точки зрения науки, которую я представляю, здесь идеальное место для водохранилища.
Ирина прыснула.
— Верхний бьеф, нижний бьеф, привязка, развязка, — продолжал я. — Сейчас я установлю теодолит, а ты, милая, попрыгай немножко своими хорошенькими ножками по этим камушкам. Как козочка.
— Я смотрю, тебя потянуло на лирику.
— Почему бы и нет? Горы всегда вдохновляли истинных поэтов. А ты, моя прелесть, запомни главное. Рейку нужно держать цифрами вниз, поскольку в окуляре получается перевернутое изображение. Поняла?
— Какая, к дьяволу, разница, как ее держать? И так никто ничего не поймет.
— Милая, один известный шпион попался на том, что иначе завязывал шнурки. Не стоит следовать его примеру.
— Ладно, — улыбнулась она. — Давай эту дурацкую рейку.
— Держи!
— Куда мне идти?
— Во-он на тот камешек, — я указал на глыбу посреди реки, до которой можно было спокойно добраться по цепочке выступающих из воды камней, а сам установил треногу и принялся закреплять на ней прибор.
— Ой! ой! Спасите! — послышался ее визг, от которого меня бросило в дрожь.