Ловец душ и навья невеста
Шрифт:
60.
Проснувшись, Рихард посмотрел на женщину, спящую в его объятиях и, тихо поцеловав ее родинку над бровью, осторожно встал с кровати. Обычно после работы ему всегда было погано, во рту стоял привкус дерьма, и мир казался еще отвратительнее, чем обычно, но сейчас у него словно повилась внутренняя опора, светлая и чистая, — и это были его чувства к Карне.
Она спасла ему жизнь: отправилась за ним к навкам, рискуя собой, и догадалась, как отвлечь Олафа. Она умная, смелая, сообразительная, а ее грудь — это просто оружие
Рихард почистил зубы, помылся и, одевшись, спустился вниз, обдумывая очевидное: он ее не достоин. Как ему ни претила эта мысль, он привык быть с собой честным.
Впрочем, это было ясно и раньше. Между ними колоссальный разрыв на социальной лестнице, и столько ступенек ему не перепрыгнуть. Он — приютский оборванец, она — Кеза, и может проследить свой род до глубины времен. Если бы не глупая прихоть аббатисы, они никогда бы не встретились. И когда он узнает, кто стоит за покушением, она должна будет уйти, так будет лучше для нее. Встретит нормального человека из своего круга, родит ему детей, они будут пить чай на солнечной террасе, а он, ловец, сделает все, чтобы никакая тень не омрачила их жизнь…
— У тебя сейчас такая рожа… — протянула Грета, появляясь из кухни. — Как будто ты вот-вот заплачешь.
— А была б ты слепой, никогда бы этого не увидела, — ответил Рихард и пристально посмотрел на служанку.
Правильные черты лица, слегка размытые, будто акварельные. Русые волосы закручены в узел. И яркое платье цвета вишни с расходящимися салатовыми кругами — словно специльно, чтобы отвлечь внимание от внешности и белых глаз, которые, как выяснилось, видят. Но как?..
— Кто ты такая, Грета? — спросил он, сам не зная, хочет ли услышать ответ.
Он смутно помнил, как она уходила от ведьмы, и белый туман стелился под ее ногами, и казалось, что она идет, не касаясь земли…
— Все мы лишь пыль на ветру, — вздохнула она.
— Сколько тебе лет?
— Неприлично задавать такие вопросы женщине, — возмутилась Грета.
— Где ты живешь?
— В мире, полном тьмы и грязи, но вчера ты сделал его немного чище, молодец, — похвалила она его. — Иди позавтракай.
Рихард укоризненно посмотрел на нее, понимая, что так и не добьется правды, послушно повернул к кухне и остановился.
— Где труп? — воскликнул он, глядя на безукоризненно чистый пол.
— Пришли молодчики в синем и забрали. Он был дорог тебе? — озаботилась Грета. — Харди, каша стынет. И не пыхти так возмущенно, можно подумать, ты собирался держать его тут вечно. Кстати, стекло опять целое, если ты не заметил, и я требую прибавки. Я, конечно, понимаю специфику твоей работы, и чего тут только не было: грязь, кровь, и самое ужасное — то, чего мне никогда не забыть, — голый Уго, храпящий на диване. Но труп? Имей совесть и пожалей старую женщину!
— Так сколько тебе лет, говоришь?
Грета хмыкнула и покачала пальцем.
— Чего ты хочешь? — спросил Рихард. — Чтобы я пообещал, что больше так не буду? Так это не я его убил, а мертвый муж Карны. За него я ручаться не могу, хотя и надеюсь, что он упокоился.
Он повернулся к двери, но Грета стала у него на пути.
— Сначала завтрак! — заявила она.
Рихард пристально посмотрел в белые глаза служанки, пытаясь проникнуть в ее суть, но его словно оттолкнуло мягкой теплой волной.
— Ладно, — буркнул он.
Сев за стол, он съел овсянку и выпил чай, от которого пахло травами и цветами и совсем немного — красным лесом, и лишь тогда Грета позволила ему уйти.
Он вышел на улицу и прищурил глаза от сверкающего на солнце знака ловца. На улице играли дети, тощая рыжая курица заполошно закудахтала, удирая от кота. Толстая угрюмая женщина выплеснула грязную воду из таза прямо на улицу и неодобрительно посмотрела на Рихарда.
— Доброе утро, — поздоровался он, застегивая на себе пальто Уго. Его собственное осталось где-то в старом доме, подранное когтями дрюча, куртка пришла в негодность после Олафа. Надо намекнуть новому начальнику полиции, что неплохо бы повысить жалование ловцу.
— Три часа дня, какое тебе утро, — фыркнула тетка и захлопнула дверь.
— Ох ты ж навье дерьмо, — выругался он и побежал вверх по улице к полицейскому участку.
Дым из крематория поднимался к небу серым столбом, видным издалека, и дурные предчувствия, охватившие Рихарда, оправдались: в участке было пусто и безлюдно, а дежурный ответил, что все на похоронах начальника, которые было решено организовать срочно, чтобы навь не проникла в тело.
Рихард вышел из участка, сжимая кулаки, и, подумав, побежал к крематорию, надеясь, что в Рывне сегодня не один покойник. Однако у входа стояли полицейские, и лица их несли печать искреннего горя: Грегор был хорошим начальником — с ним всегда можно было договориться, он не жадничал, а его юбилей в «Золотом гусе» до сих пор вспоминали в участке.
Завидев рыжую голову Зейна, Рихард пробился к нему, бесцеремонно растолкав толпу.
— Я еще не посмотрел ему в глаза, — прошипел он на ухо Зейну, схватив того за плечо. — Я не знаю, с кем он был связан.
— Воля вдовы покойного, — тихо ответил Зейн. — И слезь с меня. Уважай личные границы. Или хотя бы то, что еще этой ночью в моих плечах были две дырки.
Он слегка отпихнул Рихарда локтем.
— Я тебе свою кровь отдал, — напомнил ловец.
— Благодарю, мне это действительно помогло, — сказал Зейн. — Знаешь, что я нашел в кабинете Грегора?
— А ты уже наводишь там свои порядки?
— Новый тест для твоей проверки. Целый и невредимый.
— Вот как, — буркнул Рихард.
— Понимаю, тебе надо время прийти в себя… Скажем, два дня. На третий я жду тебя в участке.
Рихард молча посмотрел на него, но Зейн отвернулся, глядя на двери крематория, где появилась вдова Грегора, на начесе которой теперь красовался черный бантик.
Рихард попятился и пошел прочь.
Встречаться с вдовой ему не хотелось, как и приносить ей фальшивые соболезнования и объяснять, как вышло, что навь убила ее мужа в доме ловца.