Loveц
Шрифт:
В один из ласковых вечеров середины мая, таких тёплых и светлых, как будто лето заглянуло мимоходом сказать:
– Ну, что, ребята, заждались? Ещё немного – и я всё ваше, вот только ещё пару дел закончу в некоторых других местах – и к вам, месяца на два, если не возражаете?
Так вот, в один из таких вечеров Андрей решил оторвать меня от недопроверенных диктантов, изложений и тому подобного, чтобы не упустить самое начало цветения сирени. День – два, и момент упущен, в буйстве расцвета эмоции сильны, но потенциал уже ниже, и магия чувственности не так ощутима. Он ждал меня у подъезда: красивый и весёлый, как языческий бог. В птичий гомон, царящий вокруг, вопли мобильного телефона вписались вполне органично. Перебросившись с кем-то парой фраз, Андрей стал несколько, не на много, серьёзней.
– Аня, я очень извиняюсь, но давай поднимемся к тебе минут на десять.
– Что-то случилось?
– У тебя нэт работает?
– Ты же сам его подключил навечно.
– Точно. Можно теперь этим воспользоваться и отправить письмо? Это срочно, и времени много не займёт.
– Конечно. Пожалуйста. Только я останусь здесь. Не хочу туда сейчас.
– Спасибо, ты не успеешь заскучать. – И он исчез в сумраке подъезда, а я осталась ждать на уютной скамеечке в скверике нашего двора.
– Анна Анатольевна, Вы тоже решили прогуляться? – Богдан появился неожиданно, как индейский следопыт.
– Тоже?
– Ну да, Вы, наверное, тоже сейчас устаёте.
– Конечно. Так же как вы. Правда, это, наверное, не поддаётся соизмерениям.
– О, точно, я одурел от конспектов. Схожу в гости. К хорошему человеку. Если не выгонит.
Внутри меня стало жарко, потом холодно, и снова жарко.
– Богдан, как его имя?
– Павел. Думал Вам известно.
– Расскажи о нём.
– Вы знаете не меньше меня.
– Неправда.
– Что Вы ещё хотите знать? – Он смотрел на меня напряжённо, внимательно, такой взгляд был у Андрея, когда я рассказывала ему о своих «фантазиях»
– Всё.
– Ну, этого не знает даже он сам.
– Ты хорошо понял, о чём я прошу.
– И Вы готовы?
– Да! – Я торопилась, в любой момент мог появиться Андрей. Почему-то мне казалось, что сейчас его встреча с Богданом не желательна. – Дай мне его адрес.
– Е-mail?
– Да.
– У Вас не получится.
– Не надейся, справлюсь.
Он усмехнулся как-то странно, как будто обречённо. Достал из кармана исписанный листок.
– Ну, хорошо. Тут заодно стихи, посмотрите, может неплохо получилось.
На обратной чистой стороне листка он нарисовал несколько значков. Протянул бумагу мне, ещё раз пристально посмотрел прямо в глаза, и мне показалось, что в меня вливают раскалённый металл.
– Всё! Нэта не будет трое суток – услышала я откуда-то издалека его голос.
– Анна! Что-то случилось? Ты чуть не потеряла сознание. – Андрей нежно обнимал меня.
– Нет, нет – это очень свежий воздух – прошептала я, торопливо пряча в кармане джинсов клочок бумаги.
VIII
Среди снежинок, проносящихся мимо, царапающих лицо и ладони крохотными обжигающими коготками, можно было не разглядеть дорогу и вообще сбиться с пути этим тёмным Рождественским утром, когда улицы ещё пусты, и город неузнаваем в своей похожести на все города мира, где в декабре идёт снег. Впрочем, заблудиться можно и днём в ясную погоду, если толком не знаешь цели своего пути и всю жизнь бредёшь наугад. Однако, для двоих путников, один из которых давно ждал встречи, а другой, наконец, принял её неизбежность, как необходимость, ничто не могло, да и не посмело бы стать препятствием. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Белые хлопья рушились на их непокрытые головы, таяли, превращаясь в потоки, растворяли в себе и огонь, и металл, и прах бесконечных дорог.
– Идём – наконец проговорил взрослый.
Подросток молча кивнул в ответ. Ещё пару мгновений, и две фигуры были уже неразличимы в белесой кутерьме забрезшевшего рассвета.
Богдан не произнёс ни слова, даже не усмехнулся, увидев битое стекло и рассыпавшиеся по полу шестерёнки. Он взял веник и совок из рук Павла и долго сосредоточенно выметал мусор, как будто в уборке, производимой им в этом доме, крылся сакральный смысл. Павел же стоял, прислоняясь к стене, скрестив руки на груди, наблюдал за методичностью производимых действий и только периодически лёгкое вздрагивание губ выдавало нарастающее в нём нетерпение. Наконец следы разбоя были устранены.
– Сварить Вам кофе? Моим родителям нравится, как я это делаю, а они очень привередливы.
– Много болтаешь. Вари, если всё найдёшь сам. Флэшку взял?
– Разумеется. Но лучше мне сначала кое-что объяснить, рассказать Вам.
– Я и не рассчитывал обойтись без твоей трепотни.
Богдан вынул из нагрудного кармана и протянул Павлу флэшку, облепленную бумажкой с нацарапанной надписью «Ловец».
– Это название игры.
– Ага. А я думал твоей диссертации.
Богдан обиженно взглянул на Павла:
– Если бы Вы действительно считали всё это фигнёй, вряд ли я шёл бы варить Вам кофе.
– Пожалуй. – И Павел отвернулся к компьютеру.
Вскоре на кухне послышалось недовольное ворчание разбуженной кофемолки, а на экране компьютера появились слова:
Во тьме подземелья томится душа,
Разорвана в жалкие клочья.
И клочья друг к другу стремятся, мешать
Лишь буду, желая помочь им.
Их жажда любви иссушает, и страх
Порой обращает их в льдины.
Они и не ведают в страждущих снах,
Что были когда-то едины.
Что будет с душою, когда обретя
Друг друга, сольются все части?
И будет ли счастлива впредь, как дитя
Иль будет, как демон, несчастна?
О, странные души, пришедшие вновь