Loving Longest 2
Шрифт:
— Второй вариант кажется мне более вероятным, — сказал Пенлод, — хотя вряд ли мы это можем узнать.
Маэдрос покрутил ключ.
— Я, конечно, не знал всех подробностей про замок, но я бы всё это время недоумевал, как же именно открыли ларец, если бы не был так уверен, что камни оказались у Мелькора вместе с ларцом, и у него или у тебя, — он обратился к Саурону, — было достаточно времени, чтобы его аккуратно открыть. Тем более, что обломков ларца тогда я не видел, — сказал он. — Хотя было так темно…
— Правильно, — сказал Амрод, — потому что я заметил остальные
— Почему же с вами, Питьо? — сказал Пенлод. — Один ключ был у Феанора, а другой у Майтимо. Очевидно же, что вы-то оба не имели никакого отношения к тому, что замок открыли.
— Пенлод, ты о чём? О моём ключе? — Маэдрос дёрнул искалеченной рукой, точно пытаясь сжать её в кулак. — Ты о моём ключе? Это я сейчас ношу ключ на себе. А тогда он просто висел у меня в комнате на гвоздике, а моя комната не запиралась… ну, не всегда запиралась. Его кто угодно мог взять. Нужно было просто подняться на третий этаж. В тот день он тоже висел у меня в комнате. Он до сих пор там висит. У меня сейчас ключ отца! Понимаешь?
— Вот Мелькора-то тогда забрали в Валинор, — покачал головой Саурон. — А меня нет. Мелькор у нас такой философ и знаток душ эльфийских и человеческих — отравлять сердца, разносить сплетни и склонять к противоестественным сношениям — это да, это он может. Учитывая, что вы, квенди, бессмертны, Манвэ, наверное, думал, что очень забавно посмотреть, что будет, если вам по триста лет зудеть в уши что-нибудь вроде «трахни брата, убей дедушку» или «убей брата, трахни дедушку». А я существо прямолинейное, и очень легко предсказать, что получится, если я окажусь в благословенном краю, где в открытых комнатах на гвоздиках висят ключи от ларцов. Вот меня в Валинор и не пустили.
— Майрон, — Маэдрос против воли усмехнулся, — видишь ли, я мог повесить ключ хоть на забор, — он снова стал серьёзен и вздохнул. — Чтобы попытаться открыть ларец, нужно было сначала зайти в сокровищницу. А вот ключ от сокровищницы был только один. И этот ключ всегда был на поясе у Финвэ. Попасть в сокровищницу можно было только убив Финвэ или, в крайнем случае, уговорив его. Вот когда его убили, всё уже было проще простого. Просто никто не мог себе представить, что на него можно поднять руку.
— Какая теперь разница, Майтимо! — воскликнул Амрод. — Никакой! Всё равно мы в безвыходном положении. И неважно, кто нас в него загнал. Мелькор — да, Мелькор. Тот, кто убил Финвэ — да, и он тоже, кто бы он ни был. И отец тоже. И твой Фингон, да, Майтимо, он тоже, если он, как думает Пенлод, видел, как всё было, но никому ничего не сказал, и подумал только о том, как обезопасить себя самого, сохранив открытый ключом замок.
Амрод повернулся и ушёл.
Майтимо рванулся за ним и увидел, что Амрод, выйдя из гробницы, стал спускаться
— Давай я задам ещё вот какой вопрос: ну хорошо, ключ висел у тебя в комнате, которая была открыта или которую легко можно было открыть, — сказал Саурон. — Но знали ли об этом те, кто не жил в Форменосе — ну за исключением Финдекано, ладно, вы дружили? Знали ли посторонние план дома и тот факт, что второй ключ можно найти у тебя? Если ларец действительно был открыт ключом (а мы сможем в этом окончательно убедиться только когда увидим замок), то получается, что это мог сделать только кто-то из вас, сыновей Феанора или сам Феанор, или Финвэ.
Майтимо молчал.
— Я не знал, — сказал Пенлод. — А я всё-таки был помощником Феанора и братом Пенголода, его любимого ученика. Я догадывался, что ключ от сокровищницы есть только у Финвэ, но насчёт ключа от ларца — не знал.
— Пенлод, а где вообще были все? — спросил Натрон. — Это же королевский дом. Слуги, дружинники…
— Насколько я знаю, в основном все уехали с Феанором. Это же понятно — после стольких лет пребывания в Форменосе всем хотелось попасть на праздник… — ответил Пенлод.
— Да, — подтвердил Маэдрос, — а остальных, тех, кто не хотел ехать с отцом, дедушка отпустил ещё накануне, чтобы они смогли побывать на празднике в поселении — это милях в пяти от крепости на север. После полуночи там никого не было, кроме нас семерых и Финвэ. Ну, по крайней мере, насколько я знаю.
— Ну ладно, — Майрон повернулся к Майтимо и вдруг возбуждённо воскликнул, — дайте, дайте мне письмо! Мне очень нужен образец почерка Финвэ! Ну хоть бы строчку отрежьте!
Майрон подошел ближе, схватился за письмо; после этого он вдруг опомнился и огляделся. В конце концов, ему не нужно было упрашивать присутствующих. Он молча взял письмо из рук Маэдроса.
— Я его заберу, — сказал он уже вполне безмятежным голосом. — Адресат, — Майрон окинул взглядом останки в серебряном саркофаге, — здесь вряд ли сможет его прочесть.
Майрон знал, что он должен сделать теперь, но ему не хотелось, о, как ему этого не хотелось!
Хотя почему он должен то, что «должен»?
Майрон открыл круглую деревянную шкатулку. Она была полна крупным морским жемчугом и светлыми, блестящими, как яичный желток, тёмно-жёлтыми, прозрачными коричневыми каплями янтаря.
— Натрон, — обратился он к своему помощнику, — у тебя ещё осталась золотая ткань с бабочками, которую ты выткал для Финрода?
— Она очень старая, — покачал головой Натрон, — и её не так много. Боюсь, что из неё нельзя ничего выкроить.
— А ты можешь соткать такую же?
— Да, конечно, — ответил Натрон, — но это займёт много времени… Смотря какой длины. Несколько недель, может быть, и больше…
— Ну и что, — Майрон улыбнулся, — а мы никуда не торопимся.
Саурон оставил для Маэдроса и Амрода двух огромных чёрных коней, которыми они, посоветовавшись, всё-таки решили воспользоваться, чтобы вернуться.