Loving Longest 2
Шрифт:
Наверное, никогда в жизни он так не радовался появлению своего кузена Элеммакила.
Увидев телегу, обезумевшего Тургона и тела близнецов, Элеммакил впервые понял, что значит, когда говорят, что на ком-то нет лица. Тургон, видимо, много часов безутешно проплакал, но теперь слёз уже не осталось. Его лицо было серым, как камень. То одной рукой, то другой он проводил по волосам обоих юношей, шепча: «детки… детки»…
Аркано бросился к Элеммакилу.
— Эльмо, сделай что-нибудь! Он такой со вчерашнего дня. Мы проснулись и увидели их… этих мальчиков. Я
— Я знаю про детей, — сказал Элеммакил. — Слышал об этом там. Со мной ведь случилось то же самое.
— Так поговори с ним, ты ведь поймёшь его.
— Турьо, — Элеммакил тронул его за руку. — Турьо, не плачь.
— Мои детки. Они оба мертвы. Мои детки. Я их бросил. Я их бросил. Я. Я этого не переживу, — бесцветным голосом сказал Тургон.
— Турьо… Турьо! Послушай! — Элеммакил постарался взять себя в руки. — Может быть, всё не так плохо. Турьо, ты должен надеяться.
— Почему? — сказал Тургон таким голосом, что Элеммакил с ужасом понял — если то, на что он, Элеммакил, надеется, не произойдёт, к закату Тургона не будет на этом свете.
— Вот поэтому, — сказал Элеммакил и показал назад, на лесную тропку.
Там стояла Аредэль и гладила по голове Рингила, который дотащил и поставил на землю ее тяжёлую корзинку с посудой.
Кровь бросилась Тургону в лицо, из его покрасневших глаз брызнули слёзы. Элеммакил увидел, что он начал терять сознание и сползать с телеги на землю и подхватил его тяжелое и безвольное тело.
— Что произошло?..- одними губами прошептал Тургон
— Это надо спросить у него. У Эола. У твоего сына, — сказал Элеммакил. — Это его рук дело.
— Как?..
— На дротике, которым он ранил твою сестру, был не яд, а снотворное, тайной которого владеет Эол, — тихо объяснил Элеммакил. — Аредэль проснулась, но забыла о тебе и своём сыне, а слуга Эола тайно вывел её из Гондолина. Я думаю, Турьо, Эол сам сейчас принял то же зелье, чтобы выбраться из Ангбанда. Надеюсь.
— А кто это такой там? — спросила Аредэль.
— Это мой родственник, — пояснил озадаченный Келегорм. — Его зовут Тургон.
— А-а! — сказала она. — Какой же он высокий, я даже сразу не поняла что он сидит, а не стоит!
— Мне жаль что мы не видели и не слышали, как ты нас оплакивал, — вздохнул Эолет, — ты никогда больше не будешь так сильно любить нас.
— Чепуха, — сказал Тургон, ещё раз обнимая обоих. — Если я полюбил кого-то, то буду любить всегда. Какими бы вы ни были, я вас люблю. Вы же оба это знаете.
— Турьо, — сказал Элеммакил, — они правда оба замечательные. — На удивлённый взгляд Тургона он пояснил: — Они же росли вместе с Рингилом. С моим сыном. Они оба нас просто спасли. Эолет же…
— Мама, — сказал Рингил, застенчиво мявшийся в сторонке у ворот в дом, — тётя послала меня собрать ягоды для приправы к жаркому, а
— Рингил, ты без нас ничего тут не найдёшь, — сказал Эолет, — давай я тебе покажу. Вон там что-то должно быть… — И он взял Рингила под руку и повёл его за собой по узкой тропке среди старых елей. — Смотри, вот клюква, — услышали они его голос, — давай, осторожно сними и клади сюда. Отнесём твоей тёте Аредэль. Я ей покажу, как готовить.
— Эолин, — спросил Тургон, — ты… Прости меня. Прости меня, сын. Прости как своего родителя. И прости меня, как Тургона за то что я тебя не захотел понять тогда. Извини, что я обращаюсь к одному тебе, но вы ведь одно целое. И с тобой одним мне легче разговаривать. Я тебя очень люблю. И как сына, и… как члена семьи.
— И ты прости меня, Тургон… матушка, — сказал Эолин. — Я был слишком гордым. Я не доверял тебе, твоим родичам, Элеммакилу, — я же помню, как он пропустил меня в город… Элеммакил самый добрый на свете, я теперь знаю. И я прошу у тебя прощения за Маэглина. Единственное что можно сказать о нём хорошего — он неплохой отец. Да и сын тоже, вообще-то.
— Турьо, — сказал подошедший к ним Аракано, которому Келегорм уже рассказал о том, что случилось с Аредэль, — мы же попросим Эола вернуть ей память? Ты ведь сможешь, Эол?!
— Тебе решать, Тургон, — сказал Эолин. — Я знаю заклинание и смогу это сделать в любой момент. Я сделаю так, как скажешь ты. Всё-таки теперь у нас есть мать, — он как-то робко улыбнулся, — будем её слушаться.
Тургон взглянул на знакомый домик. У входа Аредэль разговаривала с Эолетом: он держал в одной руке стебелёк с красной ягодкой, в другой — с чёрной, и что-то рассказывал, а она внимательно слушала и таким знакомым жестом покручивала прядку у виска.
— Нет, — ответил Тургон. — Мой ответ — нет. Если она вспомнит кто она, она сразу спросит, где Маэглин. Что мы ей скажем? Что скажешь ей ты? Что скажу я?
— Я согласен с тобой, матушка, — сказал Эолин. — Мы оба так думаем.
— Но Турьо, — шепнул Аракано, — значит, мы никогда не сможем с ней поговорить, никогда не назовём её родной!.. Как же это?
— Почему же? — спросил Тургон.
К радости Элеммакила, к нему вернулась прежняя невозмутимость.
Тургон зашёл в ворота и подошёл к крыльцу. Аредэль удивлённо воззрилась на него: хотя она стояла на второй ступеньке, ей пришлось смотреть на него снизу вверх. Она собралась было снова сказать что-то вроде «какой же вы высокий», но постеснялась и покраснела.
— Сударыня, — сказал Тургон, — вы уже полчаса говорите с моим сыном. Признаюсь, я удивлён: мне кажется, что он самый скучный молодой человек в мире.
— Ну что вы! — ответила Аредэль. — Вы к нему несправедливы. Он столько знает про лес, про растения — даже дядя Эдельхарн столько не знает, а он в лесу прожил всю жизнь! А вы с Эолетом так похожи! Cразу видно, что он ваш сын.
Через час Аредэль сидя за столом между Тургоном и Эолетом и иногда озираясь украдкой на Аргона («Не может быть! Он ещё выше…»), обратилась к Тургону: