Loving Longest 2

sindefara

— Гватрен, а вот этого, честно говоря, я как раз и не понимаю, — сказал Натрон. — Мелькор убивает Финвэ и забирает камни — это вполне логично. Но если Финвэ убили его внуки, то камни тут при чём вообще? Как они попали к Мелькору?

— Вот именно, — ответил Саурон. — Возьмём условный пример. Представим дело так, как его представляет Тургон. Допустим, Фингон приезжает в Форменос для интимных встреч с Маэдросом (мы знаем, что на тот момент они не были любовниками, так что пример, повторяю, условный). Допустим, Финвэ застаёт их вместе и его реакция заставляет кого-то из них его убить. А дальше что? Они отдают Сильмариллы Мелькору, чтобы он помалкивал? Почему Мелькор

вообще там оказался? В таком случае он должен был знать, что произойдёт убийство или кража, или и то, и другое. От кого? Убийца должен был планировать свои действия; он или посвятил в свои планы Мелькора, или действовал по его приказу. В письме намекают на то, что были свидетели, может быть — и не один. С Мелькором говорить на эту тему, как мы знаем, бесполезно. Пока я вижу только один выход: она должна встретиться с возможными свидетелями, они же наши подозреваемые. Может быть, кто-то себя выдаст, поняв, с кем имеет дело. Ты мне обеспечишь это, Гватрен?

Гватрен внимательно посмотрел на него.

— Скорее всего, они откажутся её принять. И если даже они согласятся, она окажется в большой опасности. Я клятвенно обещал, что с ней не случится ничего плохого. Кроме того, там нет ни одной женщины…

— О, ты так в этом уверен? — рассмеялся Гортаур. — Уж прямо ни одной? Заставь их дать тебе слово. Пусть эти господа пособлюдают ещё одну клятву. Им всё равно — одной больше, одной меньше.

— Послушай, Майрон, — обратился к нему Гватрен, когда они остались наедине. — Когда ты разговаривал с Тургоном, ты упомянул о том, что это ты убил Феанора, а не балроги. Я услышал об этом впервые. Мы давно знакомы, и я могу найти много причин того, почему ты об этом не рассказываешь на каждом углу. Но я давно хотел тебя спросить — почему тебя вообще волнует смерть Феанора? Я же вижу, что это так.

Саурон внимательно посмотрел на него.

— Потому, Гватрен, что делать это мне было неприятно. И это для меня очень странно.

====== Глава 14. Зимние гости ======

Кто слез на хлеб свой не ронял,

Кто близ одра, как близ могилы,

В ночи, бессонный, не рыдал, —

Тот вас не знает, вышни силы!

На жизнь мы брошены от вас!

И вы ж, дав знаться нам с виною,

Страданью выдаете нас,

Вину преследуете мздою.

В. Жуковский

На столе у Маэдроса тоже оказалось письмо.

Письмо в большом чёрном конверте, запечатанное красно-золотой печатью с изображением волка. Маэдрос знал, что это личная печать Саурона.

Письмо гласило:

«Нельяфинвэ,

Я прошу тебя помнить, что моё обращение к тебе продиктовано искренним доброжелательством и прошу не показывать это письмо никому, в том числе никому из твоих братьев. Прошу тебя принять моего посланника через три дня после получения этого письма.

К тебе у него есть небольшой разговор.

Кроме того, он должен передать вам всем и прежде всего тебе две вещи, иметь которые для вас необязательно, но которые могли бы послужить приятным напоминанием о прошлом. Одна из них может быть обменена на другую, вторая в любом случае останется у тебя. Оба предложения исходят лично от меня и никак не отражают волю того, кому я служу.

Я должен предупредить тебя, что если ты убьёшь моего посланника, и твои братья, и особенно ты (эти два слова были подчёркнуты) будете сильно разочарованы (эти два слова тоже были резко, жирно подчёркнуты).

Майрон».

Он никому не показал этого письма.

Но у него было чувство, что если он это сделает, то Саурон просто разыграет партию по-другому.

Он не мог не понимать, о чём хочет говорить этот посланник. Уже несколько лет, после сбивчивого рассказа Келегорма о том, как он потерял Сильмарилл после того, как успел несколько мгновений подержать его в руках, Маэдрос думал, зачем это было нужно. Вывод был только один: Мелькор хотел, чтобы Сильмарилл не вернулся в его корону, но остался в руках эльфов — для того, чтобы они, сыновья Феанора, запятнали руки ещё одним братоубийством.

Майтимо отчаянно сжал в пальцах ключ от ларца с Сильмариллами, висевший у него на шее. Теперь у него осталась только эта память о прошлом. Подвеску, которую он получил от Финвэ, он подарил Гил-Галаду, а цепочку с сапфирами, залог любви к нему Фингона, потерял Келегорм после штурма Дориата.

Он спустился вниз и вошёл в большую полукруглую комнату с низким потолком; полукруглое окно выходило на засыпанную снегом поляну, окружённую елями. По светлым деревянным стенам скользили розовато-жёлтые лучи дневного зимнего солнца. За стеклом острые глаза Майтимо разглядели бурый, с желтовато-розовым отсветом силуэт — это был олень, который подошёл к дому на расстояние пяти или шести шагов.

Келегорм смотрел в окно не отрываясь, замерев, опершись локтем на подоконник. Он мог так сидеть, опираясь руками и спустив ноги с постели, но стоять у него пока не получалось. Но и это уже было хорошо. Майтимо мучился от того, что их собственных познаний в медицине не хватало для этого случая; если бы они могли попасть хотя бы в Гондолин!.. Он часто думал об этом в тот первый год, когда Келегорм ещё даже не мог поднять голову с подушки; он держал спящего брата за руку и вспоминал жуткие подробности штурма города, о которых ему недавно рассказывали. Да, ему было лучше, но выздоравливал он медленнее, гораздо медленнее, чем можно было бы ожидать. Майтимо сознавал, что человек на месте Келегорма не выздоровел бы никогда и остался бы прикован к постели на всю жизнь: это утешало, но ненадолго.

— Как ты себя чувствуешь, Тьелко? — спросил он Келегорма.

— Хорошо, — ответил тот. — Сегодня даже голова не болит.

— Я должен тебе сказать кое-что, — Маэдрос присел на край его постели. — Мне сообщили, что к нам должен прибыть посланник от Саурона. Он хотел… что-то обменять. И что-то привезти.

— Возможно, речь идёт о твоих вещах, которые они забрали тогда? — спросил Келегорм.

— Да… Как ты думаешь, следует ли с ними разговаривать?

— Почему у тебя возник такой вопрос? Конечно, нет, — ответил Келегорм.

— Но если… — начал Маэдрос.

— Сильмариллы они нам не вернут, а что ещё стоило бы переговоров с Сауроном? — спросил Келегорм. — Неужели ты готов отдать им хоть что-то?

Майтимо молчал.

— И разве можно брать от них что бы то ни было? — настаивал Келегорм.

В дверь кто-то неуверенно, слабо постучал ладонью.

— Заходи, — вздохнул Келегорм.

Зашёл младший из сыновей Феанора, Амрод; у него с собой был тазик с водой и полотенце.

— Пора обедать, — сказал он. — Ты умываться будешь?

— Да, я сам, — ответил Келегорм.

Майтимо знал, что Амроду приходится тяжело. Им обоим было тяжело. Именно они двое нашли Келегорма со сломанной спиной на полу маленького домика в лесу после того, как слуги Саурона отобрали у него Сильмарилл и увезли Эльвинг.

На самом деле всех удивляло, как тихо и сдержанно он переносит это мучительное испытание, что он почти никогда не жалуется, не сердится, когда ему неудобно, больно, холодно.

Но все они знали, что никто из них не сможет заменить Куруфина.