Ловушка для химеры
Шрифт:
Жизнь иногда бывает такой странной...
Следом за ними, отстав на приличное расстояние, поднимались Орв и Наарита. Как выкрутился Янг, Келли не знала, но верила - он что-то придумал. Школу курировал сам герцог, так что приглашение на Весенний бал в Монтрез, традиционно, получил весь выпуск.
– О, Святые Древние, кого я вижу? Рыжая умеет носить платье? Неожиданно... Но что за цвет, дорогая? Ты сшила его из двух простыней? Про фасон я вообще молчу, такой могла бы одеть какая-нибудь молочница, да и то - только разносить молоко. На свидание она бы выбрала что-нибудь более... выразительное.
Кел поприветствовала соперницу едва заметным взмахом ресниц, большего та не заслуживала. Ни как стихийница, довольно слабая, ни как хамка. Тоже, кстати, посредственная.
Изысканные оскорбления - это, между прочим, тоже наука. Жаль, что нельзя вытереть туфли носовым платком, а потом затолкать этот платок меж чьих-то зубов... но ожидания и реальность вообще редко совпадают.
– Добрый вечер, Верна. Барон Жакри, - кавалер стихийницы удостоился слабого наклона головы, - А вам, я смотрю, не занимать храбрости.
– Простите?
– удивился тот.
– Ваша спутница только что подвела вас под закон об оскорблении Величества, двадцать лет в Логнери... а вы даже в лице не изменились. Позвольте выразить свое уважение.
– Что ты несешь, рыжая, какой закон? Головой ударилась?
– громко удивилась Верна.
Келли послала барону еще одну извиняющую улыбку.
– Ваша дама изволила рискованно пошутить по поводу моего платья, которое в точности повторяет платье Ее Императорского Величества на последнем зимнем балу...
Барон немедленно изменился в лице. Келли никогда не видела, чтобы живые люди так стремительно бледнели.
– Шутка, действительно, не лучшая, - произнес он, наклоняясь к Лефу, - но... это ведь только шутка.
– Действительно, - кивнула Кел, - она может и не дойти до ушей Ее Величества.
Барон соображал быстро.
– И что для этого должно произойти?
– Жрецы учат нас, что мир справедлив и им правит закон воздаяния, - с благостного лица ведьмы можно было писать фреску, - положим, этот закон сработает. И вы... совершенно случайно проиграете последнее испытание. Это удовлетворит вселенную - а кто мы такие, чтобы с ней спорить?
– Что?
– опешила Верна, - Ан, ты ведь не спустишь им эту наглость?
– У вас есть выбор, - Леф пожал широкими плечами, обтянутыми камзолом цвета темного шоколада, - уверен, ваши дипломы скрасят вам молодость, проведенную в камере. Мое почтение, барон и примите соболезнования по поводу выбора спутницы на этом балу.
Они поднимались вверх, а сзади разыгрывалась драма.
– Коварно, хоть и не слишком тонко, - профессионально оценил интригу граф Ласси.
– В самый раз для этой парочки. Где тонко - там и рвется.
– Но платье императрицы было совсем другим.
– А как они об этом узнают?
– улыбнулась Кел.
Этот бал начинал ей нравится. Кажется, будет весело...
Если б девушка только знала, какое веселье ее ждет!
Глава 5
– За успех?
– герцог Монтрез покрутил в тонких пальцах ножку хрустального бокала, до половины наполненного любимым бледно-желтым вином. Друзья именовали его только кислятиной и больше никак.
– Чтобы было интересно, - подмигнул Маркиз. Он тоже плеснул себе желтого, хоть и поморщился... для вида. И по привычке. Первое время, в юности, он и правда пил сухое, подражая своему сеньору и кумиру. Кривился - но глотал, как те мышки, которые плакали, кололись, но ели кактус. А потом вдруг распробовал. Отличная штука оказалась, освежающая и с тонким вкусом.
Третий пил фиольское сладкое и очень умеренно. Неожиданно, при такой-то комплекции. Из него можно было скроить двух Маркизов и трех Эшери: широкоплечий, плотный... даже, можно сказать - полный. Если не присматриваться. Более внимательный взгляд мог бы отметить, как легко он носит свое большое и с виду грузное тело, как точны и даже грациозны его движения. Как у танцора. Или опытного фехтовальщика.
– Чтобы победил достойный. И пусть мы обойдемся без несчастных случаев, - серьезно сказал он.
– Обжора в своем репертуаре!
– подколол Маркиз.
– Если эти детки покалечатся на игре, то на реальной боевой операции им делать нечего. Пусть собирают свои носовые платки и бантики и едут по домам, под теплое крылышко.
Обжора вскинулся, было, возразить...
– Он прав, - мягко заметил Эшери, - игра будет жесткой. Но ее главная цель - выявить тех, кто способен к нашему делу, а кому, действительно, лучше под крылышко. Пока себя не угробили и других не подставили. Не мы такие - дело у нас такое. Безжалостное. Опасное. Иногда - грязное. Но, бездна нас прибери - необходимое.
– Тогда, за успех нашего дела. И пусть оно прирастает достойными, - улыбнулся Обжора.
– За это - хоть бочку твоей кислятины, - поддержал Маркиз.
– Конечно. Кислятина-то моя...
До отдаленного кабинета не доносились звуки ни из зала, ни с улицы.
– Нам не пора?
– Если опоздаем, мама с генералом Райкером откроют бал.
– Когда уже открывать его будешь ты? С хозяйкой?
– Вот когда будет хозяйка, тогда сразу и начну.
– А вы еще не назначили дату свадьбы?
– удивился Шаари.
– А ты уже свечку купил?
– беззлобно подколол маршал.
– Держать будешь?
– Захочешь - справишься, - отшутился Обжора, - а нет, так и пять подсвечников не помогут. Просто я думал, что дело решено. Прости, Эшери, может я и впрямь зря влез, но в том походе, в Шатерзи, между вами двумя так искрило, что я думал - льды растают.
– Ты о чем, Шаари, - герцог усмехнулся. Сейчас в его лице, в жестких морщинках у губ, холодной зелени глаз никто бы не усмотрел и следа мягкости.
– Ей было пятнадцать лет. В эту пору девочки влюбляются в первого, кто попадет на глаза, а если не попадет, то самозабвенно обожают портрет в галерее. Попался я. Просто зов крови...