Ловушка для инквизитора

Варавская Ирина

— Эмилиар из рода Шайэт был одним из нас. Лучшим, сильнейшим, живым богом Золотых Островов. В жертву ему приносили прекраснейших женщин Убежища. Его дворец был полон наложниц и рабынь, — ответил Кристан, не меняя почтительного положения. — Отныне наступает эпоха нового Бога. Слепая Йонка начертала имя на камне Предков во тьме Колыбели Перворожденных. Это имя твое. Прими свиток Вызова и явись в свой истинный дом, дабы по праву занять трон Золотых Островов и стать Владыкой великого народа.

К концу речи даурийца Дэлан начал походить на соляной столб. Ничего этого не могло быть, потому что… Потому что он знал Эмилиара

дэ Аншэри? Это было неправдой. Между ним и отцом лежала непреодолимая пропасть. Выстроить над ней мост понимания не смогли бы и лучшие гномьи мастера. Все, что он видел по ту сторону, было зыбким миражом, неясным удаленным силуэтом, безразличным призраком. Но Владыка Золотых Островов… Сейчас это было сверх его понимания.

Еще сильнее вампира смущало собственное "я". Он не питал иллюзий. Тьма всегда была вокруг него, и он прибывал в ней. Он видел ее в глазах своих жертв, чувствовал ее дыхание на своей коже, она была с ним в Валенсире, когда его травили, словно бешеного зверя. В качестве Владыки даурийцев он сможет расставить все по своим местам, отомстить за унижение, познать истинную власть над другими и повелевать жизнями. Исчезнут запреты, сотрутся границы дозволенного, останется лишь вечное наслаждение. Стоит только сломать печать на свитке…

Пальцы дрожали, когда он протянул руку. Красные глаза Кристана ярко вспыхнули и обернулись двумя кровавыми зеркалами. Дэлан увидел в них себя. И свое величие, обагренное кровью. Трон его стоял на груде мертвых искалеченных тел, озаренный сиянием золотого венца на его голове.

Это не твой путь, Дэланакар. Я укажу тебе Истину. Верь мне.

Этот голос…

Из той далекой ночи. Тогда он причинял боль, вынуждал повиноваться, сейчас же ласкал, согревая душу и сердце. Он был Светом, рассеивающим Тьму вокруг. Но после всех этих лет бесплодных поисков Дэлан не знал, чему верить и чего желать. Что из этого Его истина. Чего хочет он.

Рука опустилась.

— Я не приму его. Уходи.

Вестник поднялся и запахнулся в плащ, укрывая свиток среди складок. Его лицо оставалось таким же неподвижным и бесстрастным.

— Я чувствую силу твоего духа, она велика. Многим больше той, что жила в Эмилиаре. Ты отказался от свитка, отринул все, чем мог обладать. Не многие из нас способны на это, но избранники Золотых Островов всегда становятся Владыками. Твой отказ открыл путь, по которому судьба сама приведет тебя к нам — живым или мертвым.

— Но ведь я никогда не испытывал наслаждения от поглощения крови…

— Если ты чего-то не помнишь, это не значит, что этого не было. Ты упивался обладанием чужой жизнью, вонзая клыки в человеческое горло. Острова услышали тебя. — Вестник с тревогой посмотрел в беззвездное небо. Лунный блин над стеной истончился и стал похож на кружевную салфетку. Изумрудный дракон ожил, расправил крылья и негромко рыкнул, призывая вампира поторопиться. — Мое время здесь истекает. Поэтому прощай. В следующий раз мы встретимся уже в Даурице.

Дауриец скривил губы, поклонился и, легко взбежав по драконьему крылу, гортанно крикнул, приказывая ящеру взлететь. Дэлан проводил их невидящим взглядом и снова согнулся, но на сей раз на сухую. Во рту стоял привкус крови, смешавшейся с горечью полыни. Его ощутимо трясло от вида внезапно открывшихся перспектив.

Он не лгал Вестнику о прошлом, но что мог сказать о своем настоящем? Если слова Кристана правда, то ответы снова крылись в тех неделях, что исчезли из его памяти. Так был ли смысл в поисках, когда все уже свершилось. Да, он отказался от свитка в смутной надежде однажды обрести мифический покой. Но не был ли его ответ ошибкой? Может быть, там, в Даурице, в забытьи кровавых оргий, и скрывалось то, что он искал. Свобода от обязательств, от бешеной скачки в погоне за прошлым, от вечного кошмара.

Вампир сунул руку в карман и достал схему, которую начертил перед разговором с Деволье. Надо же, не потерялась. Листок был чист, его наброски исчезли. И только лицо Колючкиной смотрело на него с затаенной ухмылкой в глазах. Неужели это и был ответ — простой и единственно возможный? Он знал его с самого начала. Что ж, еще немного, и все будет кончено. И он будет свободен. Только радости не было. То, что он принял за финишную черту, могло стать началом нового забега.

Дэлан посмотрел на светлеющее небо и, поддавшись злости, скомкал листок и обратил в горстку невесомого, быстро истаявшего пепла. Легче не стало.

Он вернулся в замок, где его встретил Тэрчест с подносом в руках. На нем стояли запотевший кувшин с мутной жидкостью и пустой бокал. Белоснежные перчатки камердинера светились в сумраке залы.

— Рассолу, ваша светлость? — Камердинер невозмутимо перешагнул через храпящего дроу, от которого несло паленой шерстью и крепким перегаром.

— Осмелюсь сказать, он помидорный. Магистр Эйвэ повели себя крайне возмутительно. Выпили единственный кувшин с капустным, после чего изволили рыгнуть и снова уснули.

Дэлан посмотрел на Ильхара, раздумывая, как бы отомстить остроухому за мучения, но вздохнул и наполнил стакан. Сейчас ему было погано в тройне.

— Я велел добавить в него крови, — утешил старик. Он с любовью наблюдал за тем, как пьет его господин. — Кухарка готовит горячую похлебку. После завтрака вам станет гораздо лучше.

Вампир вернул стакан на поднос и кивнул. Рассол оказался до того ядреным и чесночным, что вышиб слезу и рухнул во многострадальный желудок ледяной глыбой. Но почти сразу полегчало. Если бы так можно было решить и другие его проблемы.

— Моя мать уже встала? — Он выдернул из углей меч и швырнул в камин сгусток пламени, чтобы оживить их.

— Леди Регула покинула замок, как только господин Гизаг закончил с очистительными процедурами. Она оставила для вас письмо.

Дэлан усмехнулся. Мамочка сбежала, не убоявшись даже нападения городской черни. Вполне в ее духе.

— Хорошо, пусть накроют в малой столовой.

— Как прикажете. — Тэрчест раскланялся и неслышно исчез.

Некоторое время вампир стоял неподвижно. Рассматривал свое отражение в лезвии клинка, покрытого рунами. Потом потрогал ногтем режущую кромку и сделал несколько пробных взмахов, со свистом рассекая воздух. Его рука помнила тяжесть боевого оружия и как рубила головы противника, не в силах остановиться, пока вокруг никого не оставалось. Он помнил запах пропитанной кровью земли, звон оружия и взрывы пульсаров, крики и вонь обгоревшей плоти. Тогда все было просто и ясно. Война сама расставляла точки над "i". Обезличенный враг всегда был по ту сторону баррикад. Но здесь и сейчас все было иначе. Жизнь Дэлана будто отразилась в кривом зеркале и перевернулась с ног на голову.