Ловушка для птички
Шрифт:
Развернув к себе лицом, крепко обнимаю её и держу, пока она сотрясается всем телом, всхлипывая, как маленькая.
— Ну всё-всё, успокойся. Сейчас пройдёт…
Поглаживаю по голове, спине, плечам. Салфетку вдавливаю так, что болеть не должно, но она плачет и плачет. Кажется, уже не от боли. Просто нервы сдали и напряжение выходит. Чувствую, как зажатое в моих руках тело постепенно обмякает. Рубашка на плече мокрая от её слёз. Пора прекращать эту затянувшуюся истерику, и я знаю как.
Еще раз
На доли секунды я теряюсь. Не ожидал такой реакции, но уговаривать себя продолжить не приходится. Фиксирую затылок и толкаюсь в рот языком. Она принимает. Чувствую её вкус, слышу дрожащий стон на вдохе и понимаю: у нас будет секс. Мои рецепторы безошибочно распознают её жгучее желание и готовность.
Поза, в которой мы стоим, быстро перестаёт быть похожей на успокаивающие дружеские объятия. Я больше ее не обнимаю — я в неё вжимаюсь. В ответ Соня выгибается и льнёт. Ближе уже некуда, но она пытается, старательно притираясь грудью. Сквозь несколько слоёв ткани чувствую ее твёрдые соски.
Больше не плачет. Сладко постанывает, всасывая мой язык. Это охрененно приятно, до неконтролируемой дрожи, что пробирает рывками. Нас обоих заметно потряхивает. Ток несётся по венам, и мы вибрируем друг другу в унисон.
Нам катастрофически не хватает рук. Её порезанная правая зажата в моей левой, а остальных нам мало. Птичка пытается освободиться, но я не отпускаю.
— Тсс, не нужно резких движений. Кровь еще не остановилась, — шепчу и с тяжелым выдохом трусь лбом о её переносицу. Как же мне не хочется тормозить!
Соня отстраняется и смотрит одурманенным взглядом. И я от него дурею и вскипаю. Сейчас дымиться начну, к чертям собачьим!
— Надо перевязать, — объясняю, потому что ей точно плевать на рану. У тех гормонов, которыми мы в данный момент фонтанируем, обезболивающий эффект посильней опиума.
— Я спущусь в гараж за автомобильной аптечкой. Жди здесь, окей?
Заторможено кивает, постепенно выходя из эндорфиновой комы.
Вернувшись с пластырем, нахожу ее в той же позе. Реально стоит и ждёт. Подозрительно послушная. Заклеиваю порез пластырем и заглядываю в глаза.
— Ты чего притихла?
— Стыдно, — выдаёт неожиданно.
— Плакать — не стыдно, это нормально. И когда плохо, и когда хорошо. Хватит уже изображать из себя сильную и независимую.
— Я такая и есть!
— Знаю и не спорю. Для меня изображать не надо. Мне ничего не нужно доказывать, София.
Она замирает. Перестаёт моргать. Вижу, что шокирована моим признанием. Я не жду ничего в ответ, это был не вопрос. Но она отвечает:
— Ты для меня тоже, но ты несвободен. Это неправильно…
Она судорожно хватает ртом воздух и не договаривает: нас перебивает входящий звонок. Ей звонит её слащавый мальчик Дани. На заставке смартфона высвечивается их совместная фотка в обнимку. У меня сжимаются кулаки.
— Ты тоже не совсем свободна, как я погляжу, — отхожу в сторону.
— Чёрт, — выдыхает Соня, — прости. Мне нужно ответить. Я игнорирую его третий вечер. Так нельзя.
Берёт телефон и осматривается по сторонам — хочет уединиться. Но весь первый этаж — это единое пространство, спрятаться негде.
— Поднимись наверх, если хочешь, — предлагаю, недовольно морщась.
Она сбегает, даже не взглянув на меня. Торопится поговорить с женихом.
Рука сама тянется потереть лоб. Я не должен злиться, но ничего не могу поделать. Дико ревную.
Пока она там воркует со своим командировочным, навожу в кухне порядок и пью кофе.
Это занимает минут пять. Наверху тихо.
Доделываю из бутылки вазу и ставлю в неё цветы. Жалко будет, если завянут. Кажется, они действительно ей понравились.
Проходит ещё пять минут.
Соня не спускается, поэтому я поднимаюсь. Достаточно уже трепаться с другими мужиками в моем доме.
Дверь в спальню прикрыта, но неплотно. Прислушиваюсь — в комнате тишина.
Вхожу.
Она стоит у окна и смотрит вдаль. Потухший телефон лежит на подоконнике.
— Поговорила? — спрашиваю в спину.
На секунду поворачивает голову, кивает и возвращает взгляд к морю.
— Мы расстались, — произносит как будто совсем без эмоций.
Зато меня окатывает волной щенячьей радости. С трудом сдерживаю рвущийся наружу ликующий возглас. Рожа норовит расплыться в улыбке, но я ее контролирую. Подхожу ближе и на полном серьёзе задаю тупой вопрос:
— Почему?
Она резко разворачивается. Наши глаза встречаются. Я близко, в полуметре.
— Потому что хочу быть с другим. — Твердо и уверенно.
Меня едва не подкидывает — так знатно бахает в груди от этих слов. Кровь бурлит и несёт по телу восторг. Делаю затяжной вдох и яростно впиваюсь в её невероятные глаза.
— Ты моя.
Я не спрашиваю. Это факт.
— Твоя.
Она не отвечает. Подтверждает.
Наконец-то мы пришли к консенсусу. Остаётся подкрепить факт действиями.
Беру её за руку и тяну к себе. В окно дует прохладой, нужно закрыть его до того, как я начну раздевать Соню.
— Нам нужно поговорить, — смотрит, не моргая, и нервно сглатывает.