Ловушка для творца
Шрифт:
На глаза навернулись слезы.
Где-то вдалеке приглушенно ухнуло, будто из огромной бутылки выбило пробку. Буквально через две секунды, с разрывающим барабанные перепонки грохотом, и отбивающей внутренности взрывной волной, над перепаханной степью вспух очередной огненно-землистый цветок.
«Пионом» долбанули, — подумал отрешенно, помогая медсестре удерживать повязку. От соседних окопов резануло чьим-то криком. Сестричка закончила перевязку и, не глядя на меня, всхлипывая, стала выбираться из блиндажа, оскальзываясь на осыпающемся песке и сдавленно матерясь.
— Я туда… Кого-то еще зацепило.
— А Серега?!
Сестричка
«И сквозь жуткую рванину, сгустков крови тек поток,
А медведь, все как-то мимо, зажимал свой рваный бок».
Где-то справа, там, где оставались жалкие остатки нашей потрепанной роты, заполошно загрохотал ДШК, чуть в отдалении хлестко захлопали «Баретты» и застучали сиплым звоном калаши. Бой начался на позиции первого отделения. Три раза хлопнули гранаты…
«Сладкий, терпкий запах крови, приманил все воронье, Да, с поджатыми хвостами, волков стаю, — взять свое».
Вдалеке снова ухнуло, потом еще раз и еще. И тут же, выбивая воздух из легких и наполняя голову гулом, затряслась от разрывов земля. Хорошо, хоть рот успел открыть, — валялся бы сейчас с контузией.
Серега вдруг пришел в себя, и слабым голосом попросил дать мобилу, позвонить матери, — я еле расслышал его тихие слова. Телефон я ему дал, ничего не говоря о полном отсутствии связи, даже и пробовать бесполезно. Он, трясущимися руками, сдерживая рвущийся стон, что-то на нем набрал, вроде как СМС-ку отправил. Увидев, как шевелятся его пересохшие губы, склонился поближе:
— Забери с собой… Отдай матери… Не прощаюсь, еще встретимся, брат… — он выронил мобилу мне в ладонь, слабо улыбнулся и выгнувшись в судороге всем телом, затих.
Еще не веря, но, уже чувствуя непоправимое, я увидел остановившийся, без искры взгляд, опустился на колени и уткнулся лбом в его плечо.
Меня трясло…
Одновременно хотелось рвать зубами всех, да всех, — эти ненавистные гребанные, бестолковые ожиревшие тела политиков, развязавших эту сраную, только им нужную войну, кромсать, разбрасывая кровавые ошметки своих не состоявшихся родственников, кинувших меня в горнило чужих разборок, крушить все вокруг в пароксизме разгорающейся ярости, чтобы, к чертовой матери всех, всех скотов в труху! И, забиться в самый дальний угол, кляня свою дурость, из-за которой я попал сюда и потерял единственного настоящего друга, чтобы сжаться эмбрионом, катаясь по полу, биться головой, рыдать от бессилия что-либо вернуть и не видеть, не слышать этого ада и просто не быть.
Но, вместо рыданий, из моей глотки вырвался дикий крик.
Когда пришел в себя, понял — по-прежнему стою на коленях у Сережиного изголовья. Тыльной стороной ладони вытер мокрый рот. С отстраненным удивлением увидел подсыхающую кровавую пену.
— Прости, братишка! — я поцеловал остывающий лоб, осторожно прикрыл ему глаза и снова уткнулся головой в холодеющее плечо.
Сверху зашуршало, посыпалась каменная крошка и песок. Я оторвался, от начинающего уже остывать тела, повел стволом автомата в сторону входа и подобрался.
— Ян! Живой? Вас тут почти засыпало! От траншеи, одно название осталось.
Снова ухнуло, и Макс, командир моего отделения, позывной «Маска», не дожидаясь разрыва, скатился вниз. Грохнуло, опять рядом. Максим, отряхиваясь от каменной пыли, кивнул в сторону Сергея:
— Как он?
Я отрицательно качнул головой. Максим сжал зубы, поиграл желваками на скулах.
— Уходить надо… Бросили нас тут.
— А где эти ублюдки, командиры местные?
— Какие в пень командиры! — взорвался Максим. — Не видишь, шо ли, умотали эти клоуны! Хабар собрали, который крайний раз на блокпосту у местных отморозков из каравана отхватили, сели в «мотолыгу» (плавающий бронетранспортёр) и смылись! Когда ты вообще тут их командиров, кроме нашего комроты видел? В тот день, когда последний раз хавчик привозили, и селфи с наложницами, у развалин делали? Так теперь все по-другому — мы не доблестно наступаем, а позорно сидим практически в окружении, а за это премий и звездочек не дают, только кресты, изголовные… Оно им надо? Хотя, какие к банной матери, кресты? У них и тех не выпросишь, не по религии! Б!
— Что там вообще, кто лупит-то? — мне, после смерти Сережи, все стало безразлично, и праведный душевный надрыв Макса проскочил мимо. У меня другая боль. Своя.
— Да там ни хрена не понятно… Связи ноль. Мобилы глушат, да и включать стремно, прилетит, как по Дудаеву, на хер. С трех сторон по нам долбали, а теперь, такое как друг по другу пиндячат, но и нам достается. Нас тут трое живых осталось, да санитарочка эта, да Груша с кистью оторванной, б… Уходить надо!
Где-то недалеко, громко фуркая выхлопом ракет, начал отрабатывать «Град», а может и «Ураган», тот фуркает побасовитее, но из-за беспорядочной стрельбы было не разобрать.
— Тля! Не успели! Не наши, это! Берем, что унесем и уе… м! Я тут рядом, за холмом, в овраге, «бардак» надыбал ничейный, может целый? Я соберу ребят, жди здесь рядом, в воронке.
Макс ужом выбрался через наполовину засыпанный проход.
В общем-то, уходить надо было давно, просто я не мог бросить Сережу, все еще упрямо не веря, и на что-то надеясь. А теперь время поджимало, а может, уже и не было у нас больше этого времени, да и может, вообще ничего больше впереди не было…
Забрал документы и нательный крестик Сергея. Потом матери его отдам, если выживу…
Ползком, рыча от натуги, вытащил тело друга из блиндажа и переправил его в отдельную, вырытую два дня назад для снайпера, стрелковую ячейку, с обвалившимися наполовину стенками. Вставил торцом, валявшийся рядом фанерный щит для объявлений, и засыпал песком, оставшимся от бруствера. Затем, так же ползком, вернулся обратно в блиндаж.
Место я запомнил. Все закончится, вернусь обязательно.
Серегу забрать.
Отвезу домой, там, рядом с дедом и похороним. Если оставить так, как есть, в лучшем случае в братскую могилу свалят, а то и просто бросят гнить — сколько я уже трупов полуразложившихся видел. Поначалу хоронили, потом некому стало. А зачем? Сами на солнышке завялятся.
В ящике оставалось десяток гранат. Задушив все чувства внутри, в душе, споро разложил оставшиеся боеприпасы: четыре РГДшки на разгрузку, шесть Ф-1 в сумку от противогаза. Два спаренных рожка на разгрузку, четыре одиночных в магазинную сумку. Два РПГ-22 на плечо, два выстрела к ним в вещмешок. Да, еще трофейный «Форт -17» без кобуры, но с тремя полными магазинами — в карманы. Подаренный мне нож «Марк-II» и лопатка с флягой на поясе…
Жратвы правда нет, но как-то выкручусь, ХЗ как, но выкручусь. Мне теперь выжить надо, я знаю, кто будет по счетам платить.