Ловушка для творца
Шрифт:
Рассматривал я ее, и почему-то мне стало противно от прозрачной чистоты граней, от волны умиротворения, излучаемой ею, от мысли, внушаемой одним ее существованием — счастье возможно! От себя противно. До тошноты, до омерзения. И не понять, то ли от убогости нашего нынешнего земного существования, которое заставляло меня топить безнадегу в адреналине, как топит печаль в вине пьянь перекатная, то ли оттого, что вот он — Обломок Сияющего Нового Мира, ключ к Обретенной Земле Обетованной. Желанная яркая реальность, данная в правдивых ощущениях, но неприступная, как девственница племени Тумба-Юмба. Пока не женишься —
— Стоп! Стоп! Потише! Ты же ненавидишь игры! А это — только игра, реальная, но — игра!
— Сам ты потише будь! Не бывает реальных и нереальных, есть просто — игры! Черт! Как я ненавижу игры!
— А там, в реале, ты разве не играешь со своей Смертью? И как распознать, здесь ты в игре или там, дома?
— Где я дома? Я уже не знаю! И вообще, кто ты, задающий мне злые, неудобные вопросы? Системный бог, искин? Внутренний голос? Изыди, куда подальше, пока не послал!
Все. Приплыли. Слаба матрица для такого пуассона, сейчас треснет под давлением наполнителя.
Я вдруг отчетливо понял, — если не поменяю чего-нибудь прямо сейчас, одномоментно, рехнусь. Окончательно и бесповоротно, навсегда.
Нафиг! К чертовой матери все загадки и игры! Меня нет, умер, исчез, растворился! Все — к черту! Имел я в виду всех и вся! Пропади они пропадом и уровни, и загадки, мозги заворачивающие, и сама эта РПГ-шка! Хватит, никаких стрессов, никаких загадок! Если выкарабкаюсь из накатывающей шизофрении, разгадки сами найдутся, позже. А нет…. Ну и фиг с ними! Только простая, не отягощенная разрушающими сомнениями, жизнь. Вот, что мне сейчас действительно необходимо. А все остальное — от лукавого! Дела, Миры, колдуны, заработки… Я теперь панк, фриган, хиппи. Не знаю, кто там еще. Еще…
«Еще, потом, из шмоток сделать змея, из тех, что подороже, от кутюр.
И бросить все, и пить «Шато д'Икем», не капли не жалея,
Раскуривать «Гавану» от огонька купюр… Ну а дела… Пусть делаются сами».
Стоп, это откуда? Снова куда-то не туда понесло.
Хотя, правильно! Забуриться куда-нибудь на океанский остров, подальше от людей!
Нет! Отказываясь участвовать во всем этом бреде, совершенно не обязательно исключать комфорт, материальные блага и вкусную еду — это уже явный перебор. Стоит ли так радикально подходить к вопросу? Наверное, нет.
Я просто боюсь свихнуться. Здесь и сейчас. Честно.
Я. Просто. Боюсь. Свихнуться.
Сфера полежит в Личной комнате, никуда не денется. Подождет.
Теперь-то я понимаю, — все те мои реакции были наведены, втиснуты в мое подсознание, чтобы я не дай боги, не полез в червяную нору сломя голову, раньше времени. А тогда…
Тогда я умер, исчез, растворился, пропал для всех. Сменил квартиру, временно забросил «Мир», и все остальные псевдо и реальности. Перебрался на Мальту, снял домик, благо теперь я на всю жизнь обеспечен — золото Юмаллы пошло впрок. Почти забыл все.
Теперь мне интересен улов соседа после шторма, здоровье дочки психотерапевта, не потому, что я его любимый клиент или она мне нравится, просто завтракаем мы вместе, каждый будний день, и он мне все уши прожужжал. Другой сосед, за бокалом белого сухого вина, в увитой виноградом беседке, иногда рассказывает мне, то о видах на урожай оливок, то о том, почему нельзя есть устрицы в месяца, в названии которых нет буквы «р».
А какие здесь восхитительные восходы и закаты! Даже сепия почти не воспринимается. Это у нас — серость и однотонность круглый год, а с ноября по апрель, вообще, хоть в петлю лезь! Средиземноморье, не так страдает от последствий Исхода, как Среднеполосье Нечерноземья. Тут все ярче и праздничнее. Тепло и сонно.
Прошло полгода. У меня появились свои традиции, свои капризы и предпочтения. А чего с меня взять, — теперь я завзятый южноевропеец! Не хуже сибаритствующего грека. Бездельник и неторопливый транжира времени. А что еще делать? Все остальное — извините, не мужское занятие. По воскресеньям я теперь завтракаю поздно, около одиннадцати, и это тоже стало сложившейся традицией.
Долго и с удовольствием отсыпаюсь. Затем, неторопливо принимаю душ, и иду в «Жареный цыпленок». Там подают отменный омлет, и отличные свежие круассаны под великолепный заварной кофе. Собственно говоря, большинство постоянных клиентов посещают «Цыпленка» именно из-за него.
Так проходили неделя за неделей, день за днем. И то воскресное утро, ни чем не отличалось от десятков других.
Я уже съел свой обычный завтрак и смаковал последние глотки арабики, откинувшись на спинку кресла в блаженном ничегонеделании.
Безо всякой фривольной мысли, умиротворенно созерцая, как несуетливо принимает и приносит заказы пара симпатюшек — официанточек, а бессменный бармен Коста драит до блеска, и так сияющие как стразы хайболы, вдруг понял, что за столиком в дальнем углу кто-то уже сидит, хотя еще пару мгновений назад там было свободно.
Я с удивлением наблюдал, как молодой мужчина, в элегантном, слегка не ко времени суток и месту, костюме, спокойно проявляется вокруг своего золотого галстучного зажима, словно Чеширский кот, вокруг своей улыбки. Обнаружив мое внимание, он поднялся из-за стола и легким, кошачьим шагом двинулся в мою сторону.
— Добрый день! Простите за беспокойство. Разрешите представиться, — он щелкнул лихо каблуками, резко склонив черноволосую голову, так что аккуратная, средней длины челка, упала на глаза, — Роуг Шиммерман, мастер скрыта.
Видя мое, мягко говоря, недопонимание и сопутствующую общую расслабленность, поправил волосы унизанной перстнями рукой и спросил:
— А Вы, насколько я осведомлен, и если не ошибаюсь, — Антон?
Я не нашел ничего лучшего, чем спросить, преодолев неуместный в данной ситуации пофигизм:
— А где ваш плащ?
Теперь удивленным выглядел неожиданный зареальный незнакомец, хотя, пожалуй, уже — неожиданный, почти реальный, знакомый.
— Позвольте, какой плащ? — и тут же его осенило, чуть было ладонью себя в лоб не приложил, остановил уже начавшую подниматься руку. — О-о! Что Вы! Это очень старомодно, уважаемый Антон! Такого уже никто не носит, не только в нашем Мире, но и в восьми сопредельных. Атрибуты готического прошлого, когда-то казавшиеся вечными, доедает ржавчина на стенах родовых гнезд, и печальная моль в бабушкиных сундуках.