Ловушка
Шрифт:
– Впечатляюще, – сказал Ричер.
– Клянусь моей задницей, – усмехнулся Девитт. – Вторая главная проблема – вес. Пехотинцы забирались на борт до тех пор, пока проклятый вертолет не становился слишком тяжелым, чтобы взлететь. И тогда наши стрелки начинали сталкивать пехотинцев, оставляя их на поле боя. Возможно, на смерть. Не самое приятное чувство. Однажды Вик взял на борт всех солдат, но не смог взлететь. Тогда он наклонил штурвал вперед и полетел вдоль поля, пока не образовался встречный воздушный поток, который позволил ему подняться. Прыжок с разбега.
– Вы им восхищались, – сказала Джоди.
Девитт не стал возражать.
– Да, восхищался. И готов это признать.
– Но вы не были близки.
Он тряхнул головой.
– Как говорил мой отец, не дружи с другими пилотами. И я рад, что всегда следовал его совету. Слишком многие из них погибли.
– А как он проводил свободное время? – спросил Ричер. – В досье я прочитал, что вылеты бывали далеко не каждый день.
– Погода была ужасной. Вы и представить себе не можете. Я даже хотел переместить учебную базу в штат Вашингтон, где бывают туманы. Какой смысл тренироваться в Техасе и Алабаме, если вы намерены вести военные действия там, где бывает плохая погода?
– И как же вы проводили свободное время?
– Я? Ну, по-разному. Иногда я ходил на вечеринки, иногда спал. Бывало, садился в грузовичок и отправлялся на поиски полезных вещей.
– А как вел себя Вик? – спросила Джоди. – Чем занимался он?
Девитт пожал плечами.
– Понятия не имею. Он всегда был чем-то занят, у него постоянно имелись какие-то планы, но для меня они оставались тайной. Как я уже вам говорил, с другими пилотами я старался не иметь дела.
– А как он изменился после возвращения из отпуска? – спросил Ричер.
Девитт улыбнулся.
– Все стали другими.
– В каком смысле? – спросила Джоди.
– В нас стало больше злости. Даже если ты сразу подписывался на второй срок, нужно было служить без перерыва в течение девяти месяцев или даже года. А когда возвращался, ты очень быстро понимал, что за время твоего отсутствия все вокруг превратилось в дерьмо. Построенное тобой жилище развалилось; траншеи, выкопанные для защиты от обстрела, полны воды; деревья, которые ты выкорчевал, чтобы они не мешали взлету, выросли снова. У тебя возникало ощущение, что созданный тобой маленький мир уничтожен сборищем бесполезных идиотов. И тебя охватывала злость, начиналась депрессия. В целом ты был прав. Вьетнамская кампания постепенно разваливалась, все выходило из-под контроля. А качество персонала постоянно ухудшалось.
– Значит, Хоби постепенно лишился иллюзий? – спросил Ричер.
Девитт пожал плечами.
– Я не очень помню, как он ко всему относился. Может быть, он неплохо справлялся со всеми проблемами. Насколько мне известно, у него было развито чувство долга.
– В чем состояло его последнее задание?
В серых глазах Девитта что-то неуловимо изменилось. Как будто опустились жалюзи.
– Я не помню.
– Его сбили, – сказал Ричер. – Рядом с вами. И вы не помните, в чем состояло ваше задание?
– Мы потеряли во Вьетнаме восемь тысяч вертолетов. Восемь тысяч, мистер Ричер, от начала войны и до ее конца. И у меня не раз возникало ощущение, что я видел большую часть из них, когда они падали на землю. Как я могу помнить отдельные катастрофы?
– Так в чем состояло задание? – повторил свой вопрос Ричер.
– А зачем вам знать? – поинтересовался Девитт.
– Это мне поможет.
– В чем?
Теперь пришел черед Ричера пожать плечами.
– Поможет его родителям. Быть может, я смогу сказать им, что он погиб, делая нечто важное.
На лице Девитта появилась горькая улыбка. Впрочем, за тридцать лет постоянного использования она успела немного смягчиться.
– Боюсь, друг мой, вы не сможете этого сделать.
– Но почему?
– Потому что все наши задания были совершенно бесполезными. Мы напрасно потратили наше время. И наши жизни. Ведь война была проиграна.
– Это было секретное задание?
Девитт не стал отвечать сразу, и в огромном кабинете повисла напряженная тишина.
– А с чего бы ему быть секретным? – равнодушным голосом спросил Девитт.
– Он взял на борт только трех пассажиров. Тут что-то было не так. И ему не потребовался прыжок с разбега.
– Я не помню, – повторил Девитт.
Ричер молча смотрел на него. Девитт не опускал взгляда.
– Как я могу помнить? Я услышал об этом сегодня в первый раз за последние тридцать лет, а вы полагаете, что в моей памяти должны сохраниться все чертовы подробности?
– По этому поводу к вам обращаются не в первый раз. Вам задавали эти вопросы два месяца назад. В апреле нынешнего года.
Девитт молчал.
– Генерал Гарбер звонил в Национальный архив и задавал вопросы о Хоби, – продолжал Ричер. – А потом он должен был позвонить вам. Почему вы не можете рассказать нам то, что поведали генералу?
Девитт улыбнулся.
– Я сказал ему, что не помню.
В наступившей тишине они услышали шум подлетающего вертолета.
– Неужели вы не можете рассказать нам ради его родителей? – тихо спросила Джоди. – Они все еще скорбят о нем. Им необходимо знать.
Девитт покачал головой.
– Я не могу.
– Не можете или не хотите? – спросил Ричер.
Девитт поднялся на ноги и медленно приблизился к окну. Он оказался невысоким человеком. Девитт стоял, залитый яркими лучами солнца, и, прищурившись, смотрел на садящиеся вертолеты.
– Это закрытая информация, – наконец заговорил он. – Мне запрещено давать какие-то комментарии, и я не собираюсь этого делать. Гарбер задавал мне вопросы, и я дал ему такие же ответы. Без комментариев. Но я намекнул ему, что следует искать ближе к дому, и готов дать вам такой же совет, мистер Ричер. Ищите ближе к дому.