Лоза Шерена. Братья. Часть первая
Шрифт:
— Сволочь, какая же ты сволочь!
И затихла, не переставая плакать… Бросил, забыл, пропал! Она все понимала, умом все понимала, но жить без него как? Без его обнимающих, лишающих воли рук? Без стука его сердца под ладонями, без хрипловатого голоса, шепчущего на ухо:
— Я все понимаю… понимаю…
Понимает он! Ничего он не понимает! А ей бы раствориться в этом мгновении, остаться в этих руках, в этих объятиях вечно… и блекнет огонь в жилах, и не хочется вспоминать, совсем не хочется, то, что было совсем недавно. Она тает… тает в мягкой горечи на его губах… в его руках, в его дыхании на своей макушке… тихо как, спокойно…
Она
— Рэми… что тебе сказал Идэлан? — спросила она. — Что ты ему сказал…
— Ничего, моя хорошая…
— Ты какой-то другой…
— Я? — тихо засмеялся ей на ухо Рэми. — Нет, моя хорошая, сейчас я настоящий…
И Аланна, погружаясь в мягкий сон, поверила…
Пробираясь через толпу на площади, Тисмен на миг вздрогнул. Показалось ему или нет, что укрывающую тело Рэми сеть что-то потревожило. Не могло же потревожить… не столь сильную магию…
Угасало за окном солнце. Рэми задумчиво покрутил в ладонях чашу, провел пальцами по ее стенкам, стирая наложенное заклятие. Аланна завтра ничего не вспомнит, Идэлан не осмелится вспомнить, а Аши…
— Я присмотрю за ней, — пообещал полубог. И, прежде чем Рэми вернул свое тело на место: — Когда ты, наконец, станешь таким, как сейчас?
— Стану ли? — усмехнулся Рэми. — Ты сам все понимаешь, Аши…
— Не понимаю! Твоя душа совершенна, ты вполне мог бы стать младшим богом…
— … спасибо за комплимент…
— …а перерождаешься в этих глупых людях, раз за разом, раз за разом начинаешь все сначала, наступаешь на те же грабли, раз за разом!
— А тебе сильно помог твой опыт, Аши? Память о том, что тебе сделали? — Аши замолк вмиг, и Рэми понял, что попал. Впрочем, он с самого начала это понимал. — Каждый из нас платит свою цену, мой друг. Может, ты увидишь меня в этой жизни таким, какой я сейчас, может, я не успею достигнуть зрелости… это все мелочи. Мне нравится эта игра, нравятся эти правила. И я не хочу быть тобой. Мне хорошо на своем месте. Я верю Единому…
— А я уже не могу.
— А ты постарайся, — усмехнулся Рэми. — Мне надо возвращаться… пока Тисмен не спохватился, что я исчез. Скоро Рэми заставят проснуться, и тогда я не смогу больше так свободно разгуливать в его теле…
— И ты снова войдешь в рамки его эмоций и опыта…
— А разве это так плохо, друг мой? Или ты до сих пор ничего не понял?
Ярость. 12. Гаарс. Казнь
Должен же нож гильотины
затупиться на чьей-то голове!
Станислав Ежи Лец
Тьма все так же окутывала проклятую пещеру, делая ее
Но то, что он увидел, его вполне устраивало. Рэми почувствовал вкус ревности. Еще немного и Аланна получит мальчишку, а вместе с этим будет вынуждена исполнить свое обещание.
Варнас станет свободным. И сильным, как когда-то.
— И все же ты настоял на своем, — Виссавия как всегда появилась неожиданно. — Рэми вернулся к Миру.
— Ты ожидала чего-то другого?
— Не видишь, он задыхается? И я не могу помочь? Зелье Тисмена действует метко, блокирует все внешние влияния... И мои, и, как я понимаю, — твои. В этой игре участвует слишком много высших магов… неподвластных воле богов.
— Солнышко, чего же ты меня винишь-то? — усмехнулся Варнас. — Не ты ли уговорила его принять в свою душу Аши? А теперь удивляешься, что им заинтересовались другие носители двенадцати? Но Аши принадлежит Кассии, так и должно быть.
Виссавия промолчала и исчезла. И Варнас, откинувшись на троне, был ей за это благодарен. Он устал. Он уставал все сильнее. Мгновения его жизни уходили, как песок сквозь пальцы, а мальчишка, этот мальчишка оказался слишком упрямым!
Эта паршивая Кассия слишком холодна. В Ларии не было таких морозов, потому здесь Бранше мерз даже в хорошо натопленном доме Гаарса. Даже наглотавшись приготовленной Вариной наливки. Даже укутавшись в теплый шерстяной плащ. Холодно же! И жутко как-то. Не понять из-за чего: из-за мерзкой погоды, из-за запаха смерти, отчего у зверя внутри кишки переворачивало и хотелось выть в голос, или из-за того, что Гаарс сегодня может умереть...
И погодка же… Низко, касаясь верхушек тополей, плыли над площадью свинцовые тучи. Отражалась в пустых окнах какая-то странная пустота, блестела, предрекала беду. Натужно выл пронзительный ветер, швырял в толпу колкими снежинками, будто пытался разогнать, да куда там. Все дружно терпели. Ждали зрелища. Показательной казни.
А Бранше проклинал и Кассию, и собственную тупость. И надо было ему кому-то помогать! Зачем пошел к Кадму? Зачем выдал этого идиота? Почему решил, что все будет хорошо?
Хорошо, оно и видно! Да и могло ли закончиться? Только ж не легче совсем от этих мыслей, изнывает, ноет душа, грызет, впивается острыми зубами совесть.
Бранше раньше и не знал, что она у него есть, а теперь вот вам пожалуйста… даже взгляда не поднять: стоит рядом, не замечает ветра, не чувствует холода бледная Варина. Дрожит под тонким плащом, даже не пытается спрятать слез, струящихся по бледным щекам… Сжимает в посиневших ладонях фигурку божества милосердия, Иилы, беззвучно шевелит губами в такт молитве. Бранше так, пожалуй, никто не любил, как она любит своего брата. И он тоже не любил… а теперь так хотел обнять, успокоить, да не решался.