Ложь во спасение
Шрифт:
В первом часу ночи им все же пришлось подняться с пола и сделать то, на что, казалось, уже не оставалось сил.
Яна, осторожно и тихо спустившись на девятый этаж, открыла ключами квартиру Слизня.
А потом они вместе, подхватив тело под мышки, перенесли его вниз и сбросили на драный гобеленовый диван.
Последнее, что осталось в памяти у Евгения, – рука, безвольно свисающая с дивана. Белый металлический браслет на запястье и круглый циферблат механических часов с большими стрелками.
Часы на мертвой руке по-прежнему
Все, что было можно сделать, они сделали.
Почти до часу ночи ходили по квартире со щетками и тряпками, снова и снова пытаясь ликвидировать уже не существующие следы убийства. Распахнув настежь все окна в квартире, Евгений вдыхал мокрый уличный воздух, в котором среди запахов прелой осенней листвы с легким привкусом автомобильных выхлопов ему по-прежнему чудился запах мясного рынка.
Невозможно было избавиться от этого запаха. Хотя умом он прекрасно понимал, что это всего лишь обонятельная галлюцинация, на которую не стоит обращать внимания. Не исключено, что этот запах будет еще долго преследовать его – в салоне машины, в рабочем кабинете, и избавиться от него можно будет, лишь совсем перестав дышать.
– Янка, ты чувствуешь запах? – спросил он на всякий случай, не уточняя.
Она коротко кивнула в ответ и сказала:
– Пройдет.
Кресло пришлось временно перетащить на лоджию и завалить старым хламом. Хотя Евгений прекрасно понимал, что от кресла нужно непременно избавиться: случись что, оно окажется первой и неопровержимой уликой причастности к убийству. Но сейчас просто не было сил сделать этот последний рывок, и голова плохо соображала, чтобы придумать подходящий выход из ситуации.
Он решил подумать об этом завтра, в глубине души понимая, что ни завтра, ни послезавтра и никогда вообще ничего не придумает – кресло было слишком большим и тяжелым, чтобы поместиться в багажнике или на заднем сиденье машины. А заказывать грузовую машину для того, чтобы отвезти кресло на свалку, было рискованно.
Побродив некоторое время по квартире совершенно бесцельно, он оказался на кухне и обнаружил там Яну, которая запивала водой из стакана какие-то таблетки. Молча взглянув на него, она выдавила из вакуумной упаковки еще одну белую горошину. Сказала задумчиво:
– Наверное, две будет мало… – И проглотила таблетку, тяжело сглотнув.
– Что это? – спросил Евгений, забирая у нее из рук упаковку.
– Снотворное. И тебе советую. Надо как-то пережить эту ночь.
– Эту и все последующие, – задумчиво ответил он, повертев в руках упаковку реланиума. – Не боишься, что через месяц-другой мы с тобой превратимся в наркоманов?
– Я другого боюсь, – серьезно ответила она. – А ты – нет? Не боишься?
– Не знаю. У меня уже, кажется, не осталось сил, чтобы чего-то бояться.
– Напрасно. Силы нам еще понадобятся.
С короткой черной стрижкой, плотно сжатыми губами и упрямо
Выдавив из упаковки три таблетки снотворного, он кинул их в рот и проглотил, запив большим глотком воды из Янкиного стакана.
– Вот так-то лучше, – без выражения в голосе похвалила она. – Ладно, я пошла в ванную. Спать пора, завтра на работу.
Он так и остался стоять столбом посреди кухни, пытаясь привыкнуть к мысли о том, что жизнь продолжается. Что завтра наступит новый день, что с утра они будут пить кофе в постели, неторопливо собираться на работу. В ванной будет жужжать Янкин фен, колдуя над ее ежиком, из телевизора будет раздаваться знакомый голос ведущей программы утренних новостей. А вечером, вернувшись с работы, они будут ужинать вдвоем за столиком в гостиной и делиться друг с другом последними новостями.
Евгений криво усмехнулся. Ну уж нет, никаких ужинов за столиком в гостиной теперь уж точно не будет.
Никогда.
Она вышла из ванной, завернутая в большое махровое полотенце. Такая же, как всегда перед сном, только неестественная бледность лица выдавала внутреннее напряжение.
– Ну, что ты теперь здесь стоишь? Переоденься и пойдем уже спать. Прошу тебя.
Он согласно кивнул, понимая, что сейчас это единственно правильный выход – вести себя так, будто ничего не случилось. Это такая игра, у которой есть свои строгие правила, и оба они теперь должны придерживаться этих правил, чтобы совсем не пропасть. И даже если вся оставшаяся жизнь превратится теперь в игру – им обоим придется с этим смириться. У них просто нет другого выхода.
– Да, ты права. Идем спать. Завтра на работу, – ответил он, поддерживая игру.
Это оказалось не так уж и сложно.
Просто не нужно было заглядывать в будущее дальше, чем на десять предстоящих минут.
За эти десять минут он совершил привычный ежевечерний ритуал – почистил зубы в ванной и принял душ.
В спальне горел ночник, и Янка уже лежала в постели, в своей привычной позе – на боку, прижав к животу коленки. Он лег рядом и потушил ночник – все как всегда.
Через несколько минут в темноте раздался ее шепот:
– Женька, скажи… Мне показалось или ты сегодня на самом деле был какой-то немного взбудораженный? Еще до того, как…
«До того, как» он собирался предложить ей стать его женой. Поэтому и был взбудораженный. Кольцо в алой бархатной коробке до сих пор лежало в спальне, на верхней полке в одежном шкафу.
Только говорить сейчас об этом едва ли было уместно.
– Тебе показалось, – ответил он, отворачиваясь.
Снотворное, к счастью, уже начинало действовать. Он закрыл глаза, от всей души надеясь, что период ожидания небытия не будет слишком долгим.