Ложь

Адамс Браво Каридад

– Деметрио, какую новую игру ты затеял, какие новые уловки изобрел?

– Я сам того не понимая, связал наши судьбы узами, которые могла бы разрушить только смерть, но я сделал это не потому, что ненавидел тебя, а потому, что любил.

– О чем ты говоришь?

– Обезумев от горя, я поклялся отомстить за смерть брата. Разыскивая женщину, предавшую его, я вошел в этот дом, но, клянусь, если бы я узнал

правду, что этой женщиной была не ты, а Вирхиния, я не сказал бы ей о любви, не придумал бы этот бредовый план мести. Я ограничился бы тем, что сорвал с нее маску, раскрыл ее низость и подлость, сказал бы, что она потеряла самый богатый рудник Мату-Гросу, но я не сжигал бы свою жизнь в горниле мести. Я загнал тебя в этот ад лишь потому, что вся моя жизнь целиком и полностью принадлежала тебе, и это было непоправимо. Я знал, что полюбил тебя на всю жизнь, и полюбить другую не смогу, но моя любовь была запретной, и тогда я решил идти ко дну вместе с тобой. Вероника, неужели ты этого не понимаешь, не видишь, не знаешь? – в отчаянии воскликнул Сан Тельмо.

– Поклянись, что все твои слова – правда!..

– Я клянусь тебе памятью Рикардо!!!

– Деметрио, – голос Вероники дрогнул.

– Вероника, любимая, жизнь моя, я сделаю все, что ты пожелаешь, – в глазах Деметрио затеплилась искорка надежды. – Я готов на любые испытания, жертвы, я искуплю свою вину, только не отталкивай меня, не говори, что твоя любовь умерла, иначе белый свет померкнет для меня.

– Деметрио, я не имею права прощать тебя. Я дала слово другому, тому, кто защитил меня в горький час печали, тому, кто был моей единственной опорой, когда мне было одиноко. Я не могу так вероломно предать его!

– Я сам поговорю с ним, Вероника! – с жаром продолжил Деметрио. – Он – благородный, порядочный человек, и должен понять…

– Тем больше оснований не быть вероломной!

– Вероника, я буду ползать у его ног и умолять. Я сумею объяснить, что не могу жить без тебя, и он поймет… Если ты отталкиваешь меня только из-за этого, то я уверен, что месье Бело…

– Вы пгоизнесли мое имя, месье Сан Тельмо?..

– Бело, друг мой…

– Вы очень вегно подметили, мадам, Ваш дгуг, лучший друг, и я счастлив видеть, что к Вам, наконец-то, пгишло счастье…

– Бело!..

– Пгостите меня за то, что слушал ваш газговог, но он был очень важным для меня…

– Бело, прошу Вас, – начал Сан Тельмо, но Бело не дал ему договорить.

– Не пгосите меня ни о чем, месье Сан Тельмо, не нужно. Я вовсе не собигался отбивать у Вас красавицу-жену.

– Но...

– Помните, как в моем стагеньком отеле в Куябе я в пегвый газ дал вам понять, что вы гевнуете? Так неужели я должен повтогять это сейчас?..

– Не лгите, месье Бело…

– Я лгал ганьше, догогая, а сейчас говогю пгавду. Посмотгите на эти могщины, на эти седые волосы. Чегез десять лет я стану стагиком, а Вы будете еще более ослепительны, если это возможно. Газница между нами станет оггомной, а бгак, некотогым обгазом, бессмысленным. Как истинная женщина, Вы и в подобных условиях сможете обгести счастье, но я недостаточно эгоистичен, чтобы быть счастливым за счет Вашего самопожегтвования…

– Друг мой!..

– Вы были так милы, что я объяснился Вам в любви в том стагом отеле по догоге в Пан-ди-Асукаг. Нужно было что-нибудь сделать для Вас, и Вы успокоились, согласившись на мое пгедложение. Тогда Вам было нужно именно это, но тепегь тучи газбежались, темная ночь пгошла, и взошло солнце, так что будьте счастливы!..

– У меня нет слов, чтобы выразить Вам свою благодарность, Бело! – с жаром воскликнул Сан Тельмо.

– О-ля-ля!.. Слова не нужны, месье, тепегь я знаю, что Вы сделаете жену абсолютно счастливой, как она того заслуживает. А когда вы будете пгоезжать через Куябу, то остановитесь в моем отеле, по кгайней меге, на неделю. А сейчас я пойду посплю несколько часов… уже очень поздно. В пегвом часу мне нужно быть в суде, чтобы забгать известное Вам заявление о кгаже катега. Молодость и любовь недолговечны, так не тганжигьте больше часы счастья. – Взяв себя в руки, Бело ушел, ни жестом, ни словом не выдав обуревающих его чувств. Вероника и Деметрио заметили только, что с каждым шагом он шел все быстрее. Они так и не узнали, что, скрывшись за решеткой парка, Бело вытер слезы. Молодость и любовь слишком громко кричали в их пылких, влюбленных сердцах…

– Вероника, любимая, жизнь моя, ты меня прощаешь? – с надеждой спросил Деметрио.

– Я люблю тебя, – прошептала она.