Ложная слепота (сборник)
Шрифт:
Шифровики на архивной съемке обследовали новую среду, опасливо карабкались по стенкам, обминали щупальцами углы там, где сходились панели. Я снова обратил внимание на их вздутые центральные узлы.
– Значит, наш первый, расплющенный…
– Молодая особь, – согласилась она. – Недавно отпочковался. Эти постарше. С возрастом они… толстеют. Так говорит Роберт, – добавила она чуть погодя.
Я высосал остатки жидкости из груши.
– Корабль выращивает себе команду.
– Если это корабль, – Джеймс, пожала плечами. – И если они – команда.
Я наблюдал, как существа
Джеймс тоже это заметила.
– Выглядит ужасно методично, да?
– Что по этому поводу говорит Роберт?
– Что поведение медоносных пчел и сфецид [60] не проще, но оно инстинктивно. Никакого разума.
– Но пчелы общаются, так? Исполняют свои танцы, чтобы сообщить улью, где нектар.
Она пожала плечами, признавая мою правоту.
– Есть шанс, что вы с ними договоритесь.
– Может быть. Не знаю, – лингвист потерла лоб. – Пока мы не продвинулись ни на шаг. Проигрывали им их же пигментные узоры, с вариациями. Звуков они вроде бы не издают. Роберт синтезировал шумы, которые шифровики могли бы генерировать с помощью клоак, если бы захотели, но это ничего не дало. Просто мелодичный выпуск газов.
60
Сфециды – роющие осы. Используют свою добычу в качестве запаса продовольствия для потомства.
– Значит, мы держимся модели «лейкоцитов со щупальцами».
– В основном. Но, знаешь… они не вошли в петлю. Инстинктивное поведение животных повторяется. Даже самые умные прохаживаются по клетке или вылизывают шерсть. Стереотипное поведение. А эти двое внимательно осмотрели свои вольеры и просто… вырубились.
В записи они до сих пор исследовали – скользили по стенкам, наматывая неспешные витки, не пропуская ни одного квадратного сантиметра.
– С того времени они себя как-то проявили? – спросил я.
Она снова пожала плечами.
– Не особенно. Если потрогать – шевелятся. Размахивают щупальцами туда-сюда – этим они заняты постоянно, но информации, насколько мы можем судить, не передают. Из поля зрения не выпадали, ничего такого. На некоторое время мы просветлили стенку между вольерами, чтобы они видели друг друга, даже сделали ее звукопроницаемой и объединили воздуховоды: Роберт полагал, что они могут общаться с помощью феромонов, – но безрезультатно. Они не реагируют друг на друга.
– Вы их не пытались… мотивировать?
– Сири, чем?! Общество друг друга им, кажется, безразлично. Мы не можем подкупить их едой, если не выясним, чем они питаются. А мы этого не знаем. Роберт утверждает, что в ближайшее время смерть от истощения им не грозит. Может, когда проголодаются, станут сговорчивее.
Я отключил архивную запись и вернулся в реальное время.
– А если они питаются… не знаю, радиацией, к примеру? Или магнитным полем. Вольер может генерировать магнитные поля?
– Уже пробовали, – она перевела дыхание, расправила плечи. – Но, думаю, нужно время. У Каннингема была всего пара дней, я сама только вчера вылезла из склепа. Будем пытаться.
– Как насчет негативного подкрепления? – вслух подумал я.
Она сморгнула.
– Ты хочешь сказать – пытки.
– Необязательно так грубо. И если они все равно лишены разума…
Сьюзен сгинула в мгновение ока.
– Китон, неужели ты только что высказал предложение? Плюнул на свое хваленое невмешательство?
– Привет, Саша. Нет, ни в коем случае. Просто… составляю список опробованных мер.
– Хорошо, – ее голос звучал едко. – Не хотелось бы думать, что ты теряешь хватку. У нас сейчас по графику простой, так что можешь пойти поболтать с Каннингемом. Валяй! И не забудь высказать ему свою теорию про инопланетян, питающихся радиацией: Роберту полезно хоть иногда смеяться.
Каннингем стоял на своем посту в биомедотсеке, в двух шагах от свободного кресла. Неизменный окурок болтался в левой руке, сгорев дотла. Правая рука играла сама с собой: пальцы – от мизинца к указательному, от указательного к мизинцу – по очереди постукивали по подушечке большого. Окна перед ним кишели данными, но биолог их не видел.
Я подошел сзади и стал наблюдать за его гранями в движении. Слышал, как рождаются в горле текучие слоги:
– Исборэйх вэ-иштабах вэ-испоар вэ-исроймам… [61]
Не обычная его литания и даже не на привычном языке. «Иврит», – подсказал мне КонСенсус. Звучало почти как молитва.
Каннингем, наверное, услышал меня. Его графы окостенели и упростились, став почти нечитаемыми. В последние дни раскодировка экипажа все больше усложнялась, но даже на фоне всех топологических катаракт биолога – как обычно – читать было сложнее, чем прочих.
61
Строка из кадиша (еврейской поминальной молитвы). Буквальный перевод: «Да будет благословенно, возвышено, превознесено, возвеличено…» (далее: «…и прославлено Имя Святого»).
– Китон, – бросил он, не оборачиваясь.
– Ты же не еврей, – заметил я.
– Оно было.
Я не сразу понял, что речь о Шпинделе.
Каннингем путался в гендерных местоимениях.
Но Исаак был атеистом, как и все мы. По крайней мере при отлете.
– Не знал, что вы знали друг друга, – проговорил я.
Такого старались не допускать. Каннингем, не глядя на меня, опустился в кресло.
Перед нашими глазами раскрылось новое окошко с пометкой «электрофорез».
Я попытался снова: