Лубянская преступная группировка

Литвиненко Александр Вальтерович

Зданович предупредил: «Вы имеете право на это только с санкции непосредственного руководителя». А я же был за штатом, в распоряжении Управления кадров. Пришёл к полковнику Меркулову, начальнику отдела, который меня курировал, и говорю: «Собираюсь пойти на телевидение». Тот испугался: «Я не могу тебе такую санкцию дать». Я спрашиваю:

«Тогда кто?» — «Начальник Управления кадров».

Я пришёл в приёмную начальника Управления кадров Соловьёва. Сижу, выходит он, посмотрел на меня: «Что вы тут делаете?» — Я ему спокойно: «Товарищ генерал, пришёл к вам побеседовать».

Он

даже слушать не стал: «Ходите тут, заняться вам нечем, жалобы пишете, рапорта. Убирайся отсюда, чтоб духу твоего не было».

Я развернулся и ушел. Больше ни к кому не обращался.

За сутки мы их официально предупредили. Я был подполковник, военнослужащий, числился в ФСБ, меня могли вызвать и официально запретить давать пресс-конференцию. Никто ничего не сказал.

Что самое интересное — за десять дней до пресс-конференции, когда стало известно, что пойду на телевидение, со мной начались торги. Вызвали в Управление кадров и дали документ, в котором было написано, что мне предлагают вышестоящую должность, но для этого я должен отказаться от телевидения и от своих показаний в прокуратуре…

С одной стороны, торговались, с другой — продолжали запугивать.

— Что, торговались, да ещё в письменном виде?

— Именно так. Этот документ есть. Я сказал, что никакими торгами заниматься не собираюсь и от своих показаний не отказываюсь.

За несколько дней до назначенной даты мы собрались все вместе и написали обращение.

— Кто все?

— Все, кто будет на пресс-конференции: я, Шебалин, Понькин, Щеглов, Латышёнок и Миша Трепашкин (он тогда служил в налоговой полиции, но сказал: «Я тоже пойду, считаю, что это бандиты»).

— Гусака не было?

— Гусак, наоборот, был против. Его вообще было не видно и не слышно. Он уже с нами не общался. Сам втихую снова устраивался в Антитеррористический центр, на какую-то должность. По оперативным данньм, договаривался через криминального авторитета Малышева, которого когда-то завербовал агентом. Этот бандит имел хорошие выходы на бывшее руководство питерского ФСБ, на Патрушева и Путина.

Пресс-конференция состоялась в середине ноября. Я зачитал обращение. Нашей целью было обратиться к парламенту, президенту и общественности и рассказать, что творится в ФСБ и что при таких спецслужбах неминуем откат к тоталитарному обществу.

— Ты к этой мысли самостоятельно пришёл? Или кто-то тебе объяснил?

— Нет, на меня никто не давил. Когда меня начали давить в ФСБ, я по-новому увидел эти рожи — наглые, беспредельные. Плевали эти люди на закон. К нам в отдел приходил Симаев, помощник по безопасности Хохолькова, и говорил: «Ну ты же понимаешь, с какими людьми вы имеете дело. Это большие люди. Вас передавят, как щенков».

Я понимал, куда мы катимся. Мы хотели обратиться к обществу. Цель была предупредить: если никто сейчас не остановит эту чуму, через два-три года она возьмёт власть.

— Похоже на предупреждение Зорге накануне войны. Которому, кстати, Сталин не поверил.

— А помнишь, перед войной ещё был случай, когда немецкий солдат в ночь с 21-го на 22

июня перебежал границу, чтобы предупредить: «Там заводят танки. Идут на вас». Но все решили, что он провокатор…

В 1998 году я увидел, что начинается беспредел. На Лубянке шли разговоры: «Вот евреев передушим и установим порядок…»

Народ безмолвствует

— А ты не понимал, что народ вас не услышит?

— Я рассчитывал, что журналисты поймут. Единственная сила, которая способна всё это поднять. Я знал, что есть заказные журналисты. Но думал, что остались же и те, кто придёт и скажет: «Ребята, давай доказательства!» Ведь мы не открыли Америку, давно уже пресса пишет, что спецслужбы слились с криминалом. Одни газеты туманно писали «из источников в спецслужбах нам стало известно», другие — в открытую. А тут вышли шесть человек — полковник, два подполковника, два майора, старший лейтенант, и говорят: «Да, на спецслужбе нас заставляли убивать, похищать людей». Назвали конкретные примеры, когда, кого, кто… Что ещё надо? Какие источники? Явки, пароли, адреса? Придите, напишите, потребуйте создать комиссию, разберитесь в этом!

Но на следующий день читаю в газете, что это провокация Березовского. Да при чём тут Березовский?! Да, он знал, что будет эта пресс-конференция, но он никого не заставлял идти, все пришли сами, и никому денег он не предлагал.

— Но к тебе прилипло клеймо «человек Березовского», и многие, кто наблюдал за этими событиями, думали — это по движению верёвочки БАБа выскочил Литвиненко и поливает всех.

— Если хочешь установить истину, то человека Березовского надо выслушать, как и человека Патрушева или человека Путина. Это нормально, если есть намерение докопаться до истины. Мы же по службе получали информацию от преступников! И работали с ней.

Опровергнуть, отмести мою информацию на основании того, что Березовский не ладит с властью, а я его человек — это уловка! Для того и существует оппозиция, чтобы сдерживать власть. А общество должно хотеть во всём разобраться. Иначе — беспредел!

Вот председателем Счётной палаты был, как говорили, человек Зюганова. Что бы он ни сообщал — отмахивались. Это, мол, происки коммунистов.

Теперь в Счётной палате человек Путина. Ни одной утечки. Теперь общество никакой информации не получает вообще. Какой бюджет у президента, как он формируется, что там происходит в его Управлении делами? Куда делись миллионы, направленные в Чечню? Раньше хоть какие-то цифры появлялись…

— А ты от Березовского получал деньги?

— До того как сел в тюрьму — никогда. После побега в Англию он дал мне денег на первое время. «Разбогатеешь, — говорит, — отдашь». Ибо он — порядочный человек. «Ты, — сказал, — Саша, помог бы мне, если б я попал в такое положение? Я же тебе всё-таки обязан, ты меня предупредил, когда меня хотели убить, и за это в тюрьму сел». Но до этого — никогда. Хотя Шебалин после пресс-конференции мне сказал: «Пойди к Абрамычу, попроси тысяч пятьдесят на каждого, за такое дело это нормально».