Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса
Шрифт:
– Ты как будто собралась поработать в саду, – сказал он.
– В клубе моя смена, – согласилась она. – Надо подстричь лаймовые деревья и привести в порядок мяту и огуречный парник.
Риа улыбнулась и сделала ему знак подождать. Нагнулась и выдернула стебелек с запущенной обочины дорожки. Они были в той части Центрального парка, которая больше походила на девственный лес, чем на врезанный в центр города искусственный сад. Открыв бутылку с водой, она полила немного на растение – кажется, травинку – и потерла между большим и указательным пальцами, чтобы отчистить. Потом оторвала половину и вручила
– Лимонник, – пояснила она. – Ужасный сорняк, конечно, но на вкус чудный, правда?
Он кивнул. Вкус еще держался на языке.
– Особенно, как подумаешь, из чего он вырос: кислотный дождь, собачья моча, удушливый воздух и ДНК. Дивно, что такой аромат возникает из такой странной каши, верно?
От этой мысли вкус стал не таким восхитительным. Леон так и сказал.
– А мне эта мысль нравится, – возразила Риа. – О создании великих произведений из сора.
– Насчет ранцев… – продолжал Леон, успевший поразмыслить на эту тему.
– Да?
– Вы что, утописты? Создаете лучший мир?
– Под «вы» ты подразумеваешь людей, работающих на Бюль?
Он пожал печами.
– Я, признаться, немножко утопистка. Но речь не о том. Ты знаешь, что Генри Форд устроил в Бразилии трудовые лагеря, «Фордландию», и ввел строгие правила поведения на каучуковых плантациях? Он запретил кайпиринью [61] , заменив ее на более цивилизованный коктейль «Том Коллинз».
– Ты к тому, что Бюль таким не занимается?
61
Кайпиринья – популярный бразильский алкогольный коктейль из кашасы, лайма, льда и тростникового сахара.
Она помотала головой из стороны в сторону, потом задумалась.
– Наверно, нет. Разве что, если я попрошу… – И она прикрыла себе рот, словно нечаянно проговорилась.
– Вы с ним… вы с ним были?..
– Никогда, – засмеялась она. – Чисто умственно. Ты знаешь, откуда у него деньги?
Леон ответил выразительным взглядом.
– Да, конечно, знаешь. Но ты читал официальную историю и думаешь, что он просто удачливый финансист. Ничего подобного. Он вел игру против рынка, играл доверием других трейдеров, принимая безумные позиции – чистый блеф. Только это не был блеф. Его никто не мог перехитрить. Он был способен убедить тебя, что ты упускаешь сделку века, или уже ее упустил, или что перед тобой открытая дорога. Случалось, что то, в чем он убеждал, было правдой. Чаще – чистым блефом, что обнаруживалось, когда ты заключал с ним сделку, которая приносила ему такие деньги, каких ты в жизни не видывал, а тебе оставалось хвататься за голову и обзывать себя дураком. Когда он стал проделывать подобные штучки с Национальным банком, играть с долларом, разорять федералов – ну, тогда мы все поняли, что он особенный, из тех, кто способен выдавать сигналы, идущие прямо в подсознание, минуя критическое осмысление.
– Жутко.
– О, да. Очень. В другие времена
– И ты еще жива и можешь об этом рассказать?
– А ему это нравилось. Его поле, искажающее реальность, перекручивает и внутренний ландшафт. Ему потому трудно понять, что ему нужно, чего хочется, а что испортит настроение. Я незаменима.
Леону в голову пришла страшная мысль. Он промолчал, но Риа, как видно, что-то заметила по его лицу.
– Что с тобой? Скажи.
– Откуда мне знать, что ты на уровне? Может, ты водишь меня за нос? И все это выдумала – про реактивные ранцы и остальное? – Он сглотнул слюну. – Прости. Не знаю откуда, но вот втемяшилось в голову.
– Законный вопрос. А вот тебе другой, поломай-ка голову еще. Откуда тебе знать, если я не на уровне и вожу тебя за нос?
Они неловко посмеялись и сменили тему. И приземлились на парковой скамейке рядом с семейством танцующих медведей.
Жадно любуясь ими, Леон заметил:
– Они выглядят такими счастливыми. Вот чего я не пойму. Как будто танец – тайная страсть любого медведя, а эти трое просто первыми догадались, как зарабатывать на жизнь любимым искусством.
Риа промолчала, глядя, как три гиганта с неуклюжим изяществом откалывают коленца, в которых явно читалась радость. Музыка подстраивалась под движения медведей – программа без устали искала звуки, доставляющие им удовольствие. Бренчащий легкий мотивчик на отрывистый ритм раз-два, раз-два-три-четыре-пять, раз-два, под который медведи покачивались, словно пьяные. Наблюдать за ними было забавно, как за выводком щенков.
Леон почувствовал ее молчание.
– Такие счастливые, – повторил он. – Это самое странное. Не то что смотреть на дрессированного слона. Те на старых видео кажутся, понимаешь… кажутся…
– Равнодушными, – подсказала Риа.
– Да. Не несчастными, но видно, что жонглировать мячом для них не забавнее, чем для лошади – тащить плуг. А посмотри на этих медведей!
– Ты заметил, что на них никто не смотрит подолгу? – спросила она.
Он заметил. Соседние скамейки пустовали.
– Думаю, потому, что они такие счастливые, – продолжала Риа. – Весь фокус наружу. – Она сверкнула зубами и снова стала серьезной. – То есть видно, что можно создать медведей, которые получают мозговое вознаграждение от определенного ритма, хорошо их кормить, снабжать мелодиями в нужном количестве – и ты получишь счастливое семейство танцующих медведей, мирно сосуществующих с людьми, спешащими на работу, с людьми, несущими покупки из магазинов, катающими коляски с детьми, целующимися на скамейках…
Медведи отдыхали, завалившись на спины и свесив языки.
– Мы их сделали, – сказала Риа, – хотя я не советовала. Не слишком тонкая шутка. Как комментарий к жизни общества, как мультяшная кувалда с огромной головкой. Но создатель пробился к Бюлю – он был исполнительным директором компании из нашего портфолио, а генное искусство для него – любимое хобби. Бюль решил, что финансирование его замысла может вывести на интересные субподряды, и так оно и вышло. Но посмотри на них.
Леон посмотрел.