Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса
Шрифт:
– Ах ты, бедняжка, – вздыхает она, – ты как шнурок.
Девушка смотрит на нее, в ее больших круглых глазах недоумение. «Вот так же ты смотрела на него, – безжалостно говорит про себя госпожа Понгбун, – так ты смотрела на него, когда он очаровал тебя на берегу Меконга?»
– Не понимаю…
– Наука, – объясняет госпожа Понгбун со спокойным достоинством, которое легко спутать с самодовольством. – Наука говорит, что все состоит из шнуров.
– Конечно, – отвечает девушка. И госпожа Понгбун замечает, что на ее запястьях в самом деле три – или четыре? – шнурка из белого хлопка (рукава теперь чуточку вздернулись), завязанных монахом или тетушкой на обряде баси на счастье и для хранения духов семьи. Госпожа кивает, одобряя традиции и сохранение старых обычаев, и еще потому,
– Наука, – повторяет госпожа Понгбун и сбивается, забыв, на чем остановилась. – Шнуры, – в третий раз начинает она. – Все состоит из шнуров. Мысли, чувства, воспоминания – это шнуры, свитые из чисел в мозгу. И наука доказала, что эти шнуры – даже если кажутся совершенством (как ты, милая) – обязательно запутываются в узлы. Что ты ни делай, жизнь берет нас (так говорит великий философ, госпожа Понгбун!) и запутывает в узелки. Вот это… – она указывает на свой медальон, как фокусник на монетку, которая сейчас исчезнет, – просто научный способ распутывать узелки.
«Хотя бы на время», – думает она. И не говорит девушке, что узлы будут всегда. Это называется – она заучила фразу по-английски – «спонтанное запутывание шнуров при встряске».
– Это научный факт, – говорит она вслух.
– Сколько… сколько стоит? – спрашивает девушка, и госпожа Понгбун добродушно улыбается (радуясь про себя, что рыбка клюнула!) и называет цену, и девушка ахает, но, опомнившись, предлагает другую цену, и госпожа Понгбун горестно качает головой, но соглашается снизить свою, и девушка поднимает свою – а она не так уж глупа! – и они сходятся более или менее на той цене, на которую надеялась госпожа Понгбун – может, процентов на десять больше.
– Будет больно? – спрашивает девушка?
– Нисколько, – отвечает госпожа Понгбун. Она вытаскивает свисающие из ранца провода и прикрепляет их к вискам девушки. Девушка напрягается и тут ж расслабляется. Гель прилипает к ее коже – он движется почти как живой, потом схватывается и застывает, и…
– Просто думай об этом. Выдвини на первый план ума.
Видно, как девушка сосредоточивается, прикусывает нижнюю губу, и госпожа Понгбун почти улыбается:
– А, вижу, вспомнила…
Она нажимает кнопку. Это так просто. Девушка как будто обмякла, в ранце что-то прогудело, вот и все.
– Ушло? – спрашивает девушка и тут же улыбается и снова хмурится, и говорит: – Я… У меня был…
– Когда захочешь вспомнить, – говорит госпожа Понгбун, осторожно отлепляя гелевые наконечники, и щупальца нага памяти втягиваются в ее ранец, – просто поднеси его ко лбу.
Она щелкает крышечкой медальона, такой хорошенькой вещицы («Совсем как ты, милая!»), и протягивает его девушке.
– Можно мне… можно попробовать?
– А ты правда хочешь?
Девушка улыбается, качает головой и говорит:
– Нет. Пока – нет. – И в ее голосе слабый след сожаления. Госпожа Понгбун по опыту знает, что так бывает всегда. Девушка расплачивается, и госпожа Понгбун ковыляет прочь, пот струится по ее лицу, и думает она о ледяном пепси в пакете с торчащей наружу соломинкой – именно то, что нужно зрелой даме в трудные времена.
Госпожа Понгбун идет по улице, и поднимается ветер, и она видит, что будет дождь. Она прячется в кафе, где кормят лапшой. Запоздавшие с завтраком шумно очищают свои миски. Госпожа Понгбун заказывает пепси и, пока ждет заказа, думает обо всех этих мальчиках и девочках с разбитыми сердечками, об узлах на шнурах их спутанных судеб. Она касается своего собственного медальона и, поднеся его ко лбу слышит шум Меконга на закате, покусывающих берег волн, звуки музыки с таиландского берега. Она слышит маршевый оркестр сверчков и военный хор лягушек, слышит смех и звон пивных бокалов из свайных домиков выше по течению, и она прячет лицо на груди парня и вдыхает запах его пота и его страсти и на минуту, хоть она и зрелая женщина, торгующая мелочевкой на улицах Вьентьяна, с двумя мужьями и тремя детьми, хоронившая родителей и
Аллен Стил
Император Марса
Первая публикация Аллена Стила состоялась в 1988 году в «Asimov’s Science Fiction», и с тех пор он стал постоянным автором этого журнала, а также таких изданий, как «Analog», «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» и «Science Fiction Age». В 1990 году Стил выпустил свой первый роман «Сокращение орбиты» («Orbital Decay»), получивший премию журнала «Locus» как лучший дебютный роман, и вскоре писателя стали сравнивать с Хайнлайном золотого века научной фантастики и считать, что он обладает не меньшим авторитетом, чем Грегори Бенфорд. В числе других книг автора «Округ Кларк. Космос» («Clarke County, Space»), «Лунное падение» («Lunar Descent»), «Лабиринт ночи» («Labyrinth of Night»), «Бремя» («The Weight»), «Альтернатива спокойствию» («The Tranquility Alternative»), «Король бесконечного космоса» («A King of Infinite Space»), «Пространство океана» («Oceanspace»), «Хронокосмос» («Chronospace»), «Койот» («Coyote»), «Восстание Койота» («Coyote Rising»), «Брызги» («Spindrift»), «Галактический блюз» («Galaxy Blues»), «Горизонт Койота» («Coyote Horizon»), «Судьба Койота» («Coyote Destiny») и «Шестигранник» («Hex»), Рассказы Аллена Стила объединены в сборники «Грубые астронавты» («Rude Astronauts»), «Секс и насилие в невесомости» («Sex and Violence in Zero-G») и «Последний писатель-фантаст» («The Last Science Fiction Writer»). В 1996 году писатель завоевал премию «Хьюго» за повесть «Смерть капитана Фьючера» («The Death of Captain Future»), а в 1998 году еще одну премию «Хьюго» за повесть «Куда мудрец боится и ступить…» («…Where Angels Fear to Tread»). Родившийся в Нэшвилле, Теннесси, в настоящее время Аллен Стил живет в Уотли, Массачусетс, вместе с супругой Линдой. Он сотрудничал со многими газетами и журналами, публикуя научные и экономические работы, но сейчас полностью посвятил себя творчеству.
В представленном ниже произведении писатель блестяще сочетает ностальгию по Барсуму с захватывающим психологическим исследованием.
У нас тут есть много способов сойти с ума. Например, можно забраться в пассажирский модуль размером с трейлер, и к концу путешествия уже будет казаться, что Вселенная существует лишь в вашем сознании. Это некий вариант солипсизма, и я видел подобное несколько раз. Можно пустить в свой модуль пять-шесть попутчиков, которые не очень-то ладят друг с другом, и спустя три месяца вы начнете класть перед сном нож под подушку. Еще можно работать в две смены, почти не отдыхая, и тогда у вас начнется депрессия. Прибавьте к этому нехватку витаминов, и вы станете страдать от апатии и смертельной усталости.
Те, кто никогда не покидал Землю, думают, что в космосе люди слетают с катушек из-за чумы, завезенной с Титана. Они ошибаются. Чума может превратить ваш мозг в кисель и сделать маньяком-убийцей, но она встречается редко. Есть много других, куда более тонких факторов, способных свести человека с ума. Я видел, как люди заводят себе воображаемых друзей и часами ведут с ними долгие, бессмысленные разговоры. Или чистят с маниакальным упорством свои скафандры, даже если не надевали их. Наблюдал, как люди отправляются на обычную, повседневную прогулку, а затем приходится умолять их вернуться в воздушный шлюз. Некоторые просто не созданы для жизни вне Земли, но понять это заранее невозможно.
Когда случается нечто подобное, я выполняю ряд стандартных процедур: прошу доктора прописать антидепрессанты, слежу, чтобы больные не подвергали опасности себя и окружающих: если могу – освобождаю их от работы и делаю все, чтобы они как можно скорее вернулись домой.
А иногда все проходит само собой. Какое-то время бедняга проявляет все признаки душевной болезни, а затем постепенно справляется со своими проблемами. Когда я встречаю его в следующий раз, он уже бродит как ни в чем не бывало по продовольственному магазину.