Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса
Шрифт:
Я родом из Ирландии,
Святой земли Ирландии.
Звал голос нежный и шальной: Во имя всех святых, со мной Пойдем плясать в Ирландию [111] .
На колоннах Главного почтамта в Дублине все еще виднелись следы от пуль, хотя после восстания 1916 года прошло почти два столетия. Почему-то вид этих выбоин подействовал на меня гораздо сильнее, чем я ожидал. Еще больше меня взволновало, что я оказался всего в двух кварталах от того самого места,
111
Пер. Н. Некрасовой. – Прим. ред.
112
Английская версия – У. Йейтса. – Прим. ред.
113
Джерри Адамс (р. 1948) – ирландский политик-республиканец, председатель партии Шинн Фейн.
Прапрабабку я не знал: эту семейную историю рассказал мне дед, и она осталась у меня в памяти на всю жизнь, хотя дед умер, когда я был еще ребенком. Если закрыть глаза, я и сейчас могу представить его лицо – расплывающееся, дрожащее, словно увиденное сквозь колеблющееся пламя свечи. Дед умирает, лежа под толстым ватным одеялом в своей тесной ньюйоркской квартирке. На губах его слабая улыбка, голову окружает венчик редких седых волос. Прямо одуванчик: дунь – и развеется.
– Восстание было обречено с самого начала, – рассказывала мне потом Мэри. – Посланный из Германии транспорт с оружием перехватили англичане, к тому же республиканцы оказались в меньшинстве: каждому из наших приходилось сражаться против четырнадцати врагов. Британская артиллерия непрерывно обстреливала Дублин, круша без разбора все подряд. В охваченном огнем городе закончилось продовольствие. Уцелевших повстанцев вели в тюрьмы и на казнь под свист и улюлюканье лоялистов. Как ни суди, это оказался полный разгром, и все же наша независимость перестала быть только мечтой. Да, мы терпим поражение за поражением, но никогда с этим не миримся, и поэтому каждый новый разгром и унижение только приближают нас к победе.
Ее глаза сверкали.
Я полагаю, мне следует рассказать о глазах Мэри, чтобы вся эта история стала вам понятнее. Но прежде я должен поведать вам о святом источнике.
В Буррене есть чудотворный источник, который, согласно местным поверьям, исцеляет зубную боль. Сам Буррен – это сложенная серыми известняками возвышенность в западной части графства Клэр. Плодородного слоя здесь почти нет, а известняк сплошь иссечен расселинами и трещинами – местные называют их грайками. Грайки густо заросли растениями, которые в таком количестве больше нигде здесь не встречаются. На юге и востоке Буррена уходят под землю многочисленные глубокие пещеры, а по равнине в изобилии разбросаны дольмены и прочие древние памятники.
Святой источник тоже относится к свидетельствам истории, хотя это всего лишь небольшой (фут в поперечнике) бочажок, покрытый зеленой ряской. В сравнительно недавние времена неизвестные мастера возвели над источником часовню из длинных и тонких известняковых плит неправильной формы. Из таких же плит сложены здесь все каменные ограды, которые имеют весьма необычный вид и делают местность труднопроходимой. Кругом, впрочем, не видно ни души; можно разломать любую изгородь, разбросать плиты в разные стороны, и никто вам слова не скажет, но если вернуться сюда, скажем, через год, всё окажется заботливо восстановлено в первоначальном виде.
Люди посещают
Почему так случилось? Кто знает… Быть может, много лет назад родник проклял какой-то святой, или осквернил грешник, или же он просто иссяк. Главное – волшебство перестало происходить, и верующие забросили святыню. Но родник до сих пор обладает чудотворной силой. Чтобы почувствовать ее, не обязательно пить воду – достаточно просто встать рядом с бочажком и ощутить во всем теле священный трепет.
Глаза Мэри – словно родник. Они такие же зеленые, как его вода, и так же полны опасного, чарующего волшебства.
Об этом источнике я был наслышан еще до того, как сорвал большой куш и добился разрешения покинуть планету. Перед тем как отправиться к другим мирам, я почти целый год осматривал главные достопримечательности Земли, на которую мне, скорее всего, уже не суждено вернуться. Последний месяц я провел, скитаясь по местам своих предков. В Ирландии я оказался впервые, и мне всё здесь ужасно нравилось, я даже начал воображать, как здорово пойдут дела в чужих мирах и как я когда-нибудь стану достаточно богат, чтобы вернуться сюда и жить на покое.
Я был глуп и, что еще хуже, этого не понимал.
Мы познакомились в пабе «Заскочил – опрокинул» на западе страны; этот край в проспектах Ирландского совета по туризму ласково именуют «дивной провинцией». В паб я пришел вовсе не для того, чтобы слушать музыку, – мне хотелось спрятаться от дождя и опрокинуть стаканчик подогретого виски. Я сидел у камина, наслаждаясь теплом и сладковатым запахом горящих торфяных брикетов, когда кто-то распахнул дверь в глубине зала и объявил, что начинает принимать плату за билеты. В зале поднялся галдеж, поэтому я перешел со стаканом к стойке и спросил, что тут происходит.
– Приехала Майра Рагаллах, – ответил владелец паба, произнося эту фамилию как О’Рейли [114] . – В конце гастролей она любит заскочить куда-нибудь, чтобы дать незапланированный концерт для простого народа. Хотите послушать – берите билет прямо сейчас. Желающих хватает.
Я отродясь не слыхал ни о какой Майре Рагаллах. Но в городе мне попадались афиши с ее именем, и сейчас я подумал: почему бы и нет? И, купив билет, перешел в соседний зал, чтобы послушать ее выступление.
114
Фамилия О’Рейли происходит от древнеирландской Рагаллах.
Майра Рагаллах пела без музыкального сопровождения, помогая себе лишь игрой на воображаемой гитаре. Ее песня была… В общем, если вы ее слышали, то понимаете, о чем речь, а если нет, то мои слова вам ничем не помогут. Я был захвачен, восхищен и очарован. Когда в середине концерта она запела «Плач Дейрдре», голова у меня закружилась, а в груди защемило. Мне казалось, будто моя душа покинула тело и странствует между небом и землей по каким-то огромным пустым пространствам. Реальный мир исчез. Я и Майра стояли лицом к лицу по разные стороны усеянной костями равнины. Небо было черным, а кости – белыми, как мел. Дыхание ветра казалось ледяным. Мы пристально смотрели друг на друга. Ее взгляд пронзал меня, как копье, прожигал насквозь, и я понимал, что пропадаю. Должно быть, я в нее уже почти влюбился. И если бы сейчас она заметила меня или хотя бы заподозрила мое существование, я бы в тот же миг погиб окончательно.